Рассказы
Шрифт:
– Ну, милый, ну, перестань! Выйди!.. – звала его моя мать к столу.
Но отец не выходил, потому что она вновь обидела его, назвав алкоголиком, безвольным человеком.
– Почему ты со всеми пьешь?.. – такими словами она встречала его, сутулого при невысоком росте, с мокрой плешью, с шапкой или кепкой в руках, уже в одних носках – сапоги остались на крыльце. – Ты председатель, ты начальник… Если ты пьешь, они тоже будут пить…
Отец утирал лицо и молчал. Пить он стал ближе к старости, а может быть, и раньше пил,
– Как ты так можешь говорить?! У Калинниковых свадьба… Витя, лучший тракторист, женится… я еду мимо – вышли красивые, с цветами: мы ждем вас… вы его крестный… Как я мог не зайти? Конец рабочего дня.
Я помню время, когда отец ездил еще в кошевке с запряженным жеребцом по кличке Гармонь – так весело этот конь ржал. Но однажды при спуске к реке он кошевку бросил на бок и сам грохнулся, а отец и вовсе вылетел в крапиву… Слава богу, жив остался. А позже отец катался по полям уже в "виллисе", так называлась машинёшка, крытая брезентом, – подарок райкома партии.
И вот старик оправдывался:
– Ты разве не знаешь, Ибрагим помер… наш бывший учитель… как я мог не выпить за упокой… – Или: – Когда же дадут крестьянам волю – держи скота сколько хочешь, сади сад сколько хочешь… У меня сердце болит… они там, в ЦК, высоко сидят, на людей в бинокль смотрят… да еще не в те дырочки…
– И что, это повод напиться?! – сокрушалась мать.
Отец больше ничего не говорил, а отворачивался и шел прямо к тулупу, висящему в сенях, и вставал внутри его, закрывшись.
А иногда, придя домой, сразу в него прятался. И моя бабушка, царство ей небесное, как-то собралась выйти во двор и шарила в сенях кумган
(это большой жестяной чайник с водой для омовения), а отец, спрятавшийся в мохнатом своем укрытии, тяжело вздохнул. Наша бабка затрепетала, чуть не рухнула, заковыляла обратно в избу и шепчет испуганно:
– Душа барана заговорила… иди, Соня, послушай…
Я не помню, чтобы так звонко и долго хохотала моя мама и потом так долго плакала…
Появился и сам сконфуженный отец, сел хмуро пить чай.
А фраза "душа барана заговорила" еще долго бытовала в нашей семье.
Бабушка не обижалась, рассеянно улыбалась беззубым ртом, но, выходя в очередной раз во двор, все равно с опаской поглядывала на огромный черный тулуп, словно сам по себе стоящий в сенях возле дверки в чулан…
Ах, отец! Меня на днях тоже обидели. Мне бы тоже сейчас спрятаться внутрь тулупа да замереть. Но нету тулупа… как раз тулуп и украли…
Хотя что такое тулуп? Так, верхняя одежда.
Надо забыть и жить дальше.
Однако через месяц мне жена с удивлением сказала: ей сообщили товарищи по работе – телеканал "777" ночью показал лица дачных
– Вдруг среди конфискованного найдутся и наши вещи.
– Хорошо, съезжу, – ответил я и на следующее утро покатил на своем
"жигуленке" в Октябрьское отделение милиции.
На первом этаже заспанный дежурный спросил, по какому я вопросу и кого ищу, затем, позевывая, назвал номер кабинета на втором этаже, и я поднялся.
В узкой комнате сидели за столами друг против друга два молодых парня и свирепо курили – один в милицейской форме, другой в гражданской одежде.
Морщась, но выслушав меня, парень в гражданском воскликнул:
– Так это когда было!.. Вы чё раньше-то не пришли?
– Только вчера узнал о телевизионной передаче.
– Так ее когда записали! Ну, тупоглазые девки!.. Только сейчас и показали?!
– Кстати, мы и по радио объявляли… – подсказал милиционер в форме.
– Ладно. Пишите заявление на имя начальника отделения… и список пропавших вещей.
Мне дали лист бумаги в клеточку, шариковую ручку, и я перечислил магнитолу "Philips", пишущую машинку "Olivetti", тулуп, одеяло, подушку, "канадки" и прочую мелочь.
Лейтенант бегло прочел список и кивнул:
– Пойдемте!
Мы вышли в коридор, он отпер соседнюю дверь, за которой на полу валялся всякий хлам: грязный ковер, автомобильная магнитола, настенные часы, видеокассеты, старые ботинки, раздавленная сотовая трубка с антенной…
– Ну, есть что-нибудь ваше?
Нашего не было ничего, кроме, кажется, подушки… да неужели это она, подушка моей жены, истоптанная ногами, облитая то ли кровью, то ли кетчупом… Да, она, она, сбоку вышита женой синяя розочка… Но брать эту подушечку я, конечно, не буду.
Но если она сюда попала, в груду конфискованного, стало быть, здесь, возможно, были и тулуп с пишущей машинкой?
– Вы не помните? – с надеждой спросил я у лейтенанта.
Он глянул на меня усталыми глазами:
– Уважаемый гражданин, у нас тут каждый день базар. Хотя… хотя… пробормотал он, запирая комнату. – Тулуп вроде был, огроменный такой.
– Да, да! – воскликнул я. – А кто же его взял?!
– Сейчас глянем по списку.
Мы вернулись в кабинет, и он стал искать, как я понял, папку с заявлениями по дачному делу.
Наконец на дне одного из ящиков письменного стола она обнаружилась.
– Ван момент. – Лейтенант листал бумажки. – "Телевизор "Сони"… медвежья шкура"… нет, не то… "видеомагнитофон "Джи-ви-си"…
Где же тулуп? – Наконец ткнул пальцем: – Кажись, вот. "Телевизор, шуба, тулуп"! Так и написано: "тулуп". Может, они взяли? Филипповы, дачный поселок "Березка-два", участок семнадцать. Сосед?