Рассказы
Шрифт:
Цыганки с цветами, клянчащие деньги. Они почему-то расступаются, как оперная массовка из «Кармен» Бизе, когда появляемся мы с Лоликом. Или молча вручают нам цветы и отказываются от денег. Как будто мы — не Вова и Лолик, а Кармен и Хосе. Хотя в моих рваных шлёпанцах, шортах-бермудах и кепке-бомжовке я похож на Хосе, как депутат Шандыбин на принца Чарльза.
Но тут происходит следующее.
После Кордовы, Гренады и Севильи у нас запланирован заезд в город Ронду. Живописный город, вознесённый на плато над ещё более живописной
Я не уверен, что я смертельно хочу в Ронду. Я хочу туда, но не смертельно. Я вообще больше люблю пляж, крабов коктейли и волны, чем автобусы, гидов, музеи и «посмотрите направо».
Но Лолик любит, во-первых — культурку, а во-вторых — порядок. Если мой Лолик решил съездить в Ронду, то это значит только одно: что он туда поедет.
Отвлекусь. Один раз мы путешествовали по Тоскане. Мы облазили всё: Пизу, Сиенну, Флоренцию, Сан-Джиминьяно… Всё облазили. Даже заехали в местечко Ливорно, только потому, что оно, видишь ты, «тургеневское». Ничего «тургеневского» там нет. С таким же успехом его можно назвать «хреновским» — только на том основании, что там бывал мой друг Костя Хренов, специалист по разведению бультерьеров.
И вот мы облазили Тоскану до такой степени, что я просто взвыл, как хреновский бультерьер. Я повыл немного, а потом сказал:
— Лолик! — сказал я, встав на колени. — Дорогой мой Лолик! Давай уже хватит, а?.. Я знаю, Лолик, что мы должны ехать ещё в город Лукку. Но давай не поедем в эту Лукку, а?.. Умоляю тебя. Что мы там забыли, в это тосканской Пындровке?.. А?.. В этом Варфолодуйске… Зачем нам это итальянское Муходавино?.. А? Лолик!..
Я долго умолял и унижался.
И Лолик — отменил Лукку. О щедрая!
Но зато теперь, через шесть лет, если что не так, Лолик слегка щурит строгие глазки и тихо-тихо говорит:
— Лукка…
И я делаю лицо, как у пса, которому показывают драный тапок и говорят:
— Ещё раз разгрызёшь, гадёныш, — получишь вот этим самым по морде. Понял?
Понял, только не бей.
Но переношусь из Тосканы в Андалусию. Это не так уж далеко.
Мы должны были ехать в Ронду. И вот экскурсовод, крашеная девушка с цигаркой в золотых зубах и со шкиперским выражением пожилого лица, сказала:
— Господа! Наверное, вы уже устали. Наверное, вы уже хотите в отель…
— Да-а-а! — заорали господа.
— Тогда я предлагаю не ездить в Ронду, а ехать прямо в отель. В Ронде, господа, ничего интересного нету. А по дороге мы заедем на трикотажную фабрику, и вы сможете себе выбрать очаровательный трикотаж. Ведь Ронда не по пути, а трикотаж ровнёхонько по дороге. О’кей?
— Да-а-а, — загалдели влажные от экскурсии и пива господа, — ну её, эту Ронду, которая не по дороге. Даешь трикотаж по дороге! Хотим попутного трикотажа!
Я посмотрел на Лолика. У неё было нехорошее выражение лица. Лицо человека, которого явно не интересует трикотаж. Такое выражение бывает ещё у кошки, которая
Я не помню подробностей. Я помню только, что было полное ощущение, что весь автобус взят в заложники. У туристов были испуганные лица. Многие наклонились вперёд и сложили руки на затылке. Девушка-шкипер, жалобно скаля золотые зубы, полтора часа скороговоркой рассказывала о Ронде.
Потом была Ронда. Лолик, романтически глядящий вдаль на закат. Лолик даже всплакнул от нахлынувших на него романтических эмоций. Лолик это любит — порыдать на руинах. О ранимая!
В Андалусии было ещё много интересного. Особенно, конечно, интересен был «чек-аут». Но, я думаю, тут надо писать отдельный рассказ. И так его и назвать: «Лолик и чек-аут».
Ну, что вам ещё сказать про Лолика?
У нас с Лоликом десятилетний сын, похожий на Лолика.
Лолик весит пятьдесят килограммов.
В метро проходит по студенческому билету своей племянницы.
В супермаркете у кассы кассиры часто говорят ей: «Девочка, а где твоя мама?»
Лолик рыдает на руинках и конце кинофильма «Жестокий романс».
Во время триллеров залезает под одеяло и визжит все полтора часа.
Называет меня «Вовочка» и целует в темя.
У Лолика глаза — как звёзды, омуты и лотосы.
Стан — как у берёзки, пальмы и — как хотите, дальше по национальному вкусу.
Голос у Лолика тоненький, как у птички или ручейка. Так и журчит, так и журчит: «Лукка… Лукка… Лукка…» Или: «Грызь-грызь… грызь-грызь…»
С праздником вас, дорогие женщины!
Писатель Аркашка
У меня есть сосед — мальчик Аркашка. Ему восемь лет.
Аркашка — плотненький, крепкий, с серьёзными карими глазами. Волос у него — жёсткая каштановая копна. Когда кто-нибудь из родителей пытается её расчесать, Аркашка начинает глухо рычать, как собака. Скалит зубы. Переднего, правда, нет: выпал. Может и укусить.
Нет, Аркашка — он хороший. Типичный восьмилетний бандит. Не любит делать уроки, умываться, не зашнуровывает кроссовки, любит животных, сладкое, садистские стишки, подраться…Всё нормально, всё как у всех.
Но вот примерно год назад с Аркашкой кое-что произошло.
Началось всё с того, что родители в начале каникул накупили Аркашке книг. Про хоббитов, про Гарри Поттера. Ну, весь этот стандартный набор жертвы глобализма. У нас ведь всё так. Взрослым дядям и тетям сказали: «Ша! Всем читать Коэльо с Дашковой!» «Есть!» — сказали дяди и тёти. И читают. Мальчикам и девочкам сказали: «Ша! Всем читать про очкарика и английское школьное соцсоревнование!» «Есть!» — ответили мальчики и девочки. И все поголовно читают Дж. К.Ролинг. Партия сказала «надо!», комсомол ответил «есть!» Привычка. Генетическая.