Рассказы
Шрифт:
Глотнуть бы воздуха без нормы
Там, где родился я на свет…
и та-ра-ра-ра-ра-ра «Земли» — как надо не паковались. Он попробовал еще раз.
Пускай меня излечат ветры,
Те, что обвили, облегли
Грудь милой матери-планеты,
Прохладные холмы Земли.
Уже лучше, подумал он.
— А как тебе это нравится, Арчи? — спросил он сквозь приглушенный рев двигателей.
— Ничего себе. Давай-ка трави целиком.
Арчи Макдугал, старший джетмен, был старым другом по космосу и барам одновременно; много лет и миллионов миль назад он ходил в подручных у Райслинга.
Райслинг
— Вам, салагам, сладко живется. Все автоматическое. Когда я крутил такой красотке хвост, спать не приходилось.
— Да и нам, салагам, пока не удается.
Они поболтали на профессиональные темы; и Макдугал показал дампинг прямого действия, заменивший ручные верньеры, которыми пользовался Райслинг. Райслинг щупал рычаги и задавал вопросы, пока не ознакомился с новой установкой. У него все еще оставалась самонадеянная уверенность, что он по-прежнему джетмен, а его нынешнее занятие трубадура — просто уловка во время одного из пустяковых недоразумений с Компанией, мол, с кем не бывает.
— Вижу, что у тебя все еще стоят старые ручные дампинг-блины, — заметил он, порхая ловкими пальцами по приборам.
— Все, кроме приводов. Я их отсоединил: они заслоняли шкалы.
— Тебе следует держать их в готовности. Может пригодиться.
— Ну, не знаю. Я думаю…
Райслинг так никогда и не узнал, что думал Макдугал, ибо в этот миг на волю вырвалась неприятность. Макдугал поймал ее сразу и непосредственно: радиоактивный пучок сжег его на месте.
Райслинг почуял, что случилось. Сработали въевшиеся рефлексы прежнего образа жизни. Он захлопнул заглушку и одновременно дал аварийный сигнал на контрольный пульт. Затем Райслинг вспомнил о свинченных приводах. Ему пришлось долго шарить по углам, пока он не нашел их. В то же время он пытался выжать максимум пользы из радиационных экранов. Его волновало только, где лежат приводы. Все остальное здесь было для него на свету, как в любом другом месте; он знал каждую кнопку, каждый рычаг так же, как знал клавиши своего аккордеона.
— Машинное! Машинное! Что за тревога?
— Не входить! — крикнул Райслинг. — Здесь «горячо».
Это «горячо», подобно солнцу пустыни, он чувствовал лицом и костями.
После проклятий на все дурные головы за неудачу с гаечным ключом, который был ему нужен, он поставил приводы на место. Затем предпринял попытку исправить положение вручную. Работа была долгая и деликатная. Но вскоре он понял, что следует развалить двигатель, реактор и — все.
Первым делом он доложился:
— Контроль!
— Контроль, айе!
— Развалить третий двигатель — авария.
— Это Макдугал?
— Макдугал мертв. Райслинг на вахте. Оставайтесь на связи.
Ответа не было; шкипер мог быть ошарашен, но не мог вмешаться в аврал машинного отделения. Он должен был считаться с кораблем, пассажирами и экипажем. Двери пришлось оставить закрытыми.
Должно быть, еще больше капитан удивился тому, что Райслинг послал на запись. Вот что это было:
Мы на гнилой Венере пухли,
Где тошнотворен каждый вздох,
Где падалью смердели джунгли
И гибелью сочился мох.
Во время работы
Пылинку в небе мы отыщем,
Глядишь — и в списки занесли.
Вернуться бы к людским жилищам
На ласковых холмах Земли…
… затем в рассеянности вспомнил, что хотел присоединить исправленный первый куплет:
А в небесах полно работы
И ждут, и манят нас они.
Готовность! Старт! И пропасть взлета!
Внизу — увядшие огни.
В путь, сыновья великой Терры.
Могучий двигатель ревет.
Отринув страх, не зная меры,
Вперед и ввысь! И вновь — вперед!
Теперь корабль был в безопасности и мог спокойно дохромать до дома без одного двигателя. Относительно себя Райслинг не был так уверен. «Ожог» кажется острым, думал он. Райслинг не мог видеть яркий розовый туман, клубящийся в отсеке, но знал, что он есть. Райслинг продолжил реанимацию продуванием воздуха через внешний клапан, и повторил это несколько раз, стараясь понизить уровень радиации так, чтобы его смог выдержать человек в соответствующих доспехах. Занимаясь этим, он послал еще один припев, последний кусочек подлинного Райслинга, который когда-либо мог быть:
А под последнюю посадку,
Судьба, мне шарик мой пошли.
Дай приласкать усталым взглядом
Зеленые холмы Земли.
(Из сборника 'Зеленые холмы Земли')
'' (C) Ян Юа, перевод, 1993 (С) перевод стихов, 1993
КОЛУМБ БЫЛ ОСТОЛОПОМ
В прохладные сумерки бара вошел новый посетитель, и сидящий у столика в углу жизнерадостный толстяк завопил, перекрывая голосом шум кондиционера:
— Эй, Фред! Фред Нолан! Идите к нам! Познакомьтесь с профессором Эпплби — главным инженером звездолета «Пегас». Я только что продал профессору партию стали для его коробочки, давайте по этому поводу выпьем!
— С удовольствием, мистер Барнс, — согласился Нолан. — А с профессором мы знакомы, моя компания поставляет ему приборы.
— Ну тогда тем более необходимо выпить. Что вам, Фред? «Старомодный»? А вам, профессор?
— И мне. Только не зовите меня профессором, пожалуйста. Во-первых, я не профессор, во-вторых, чувствую себя стариком, когда вы меня так называете.
— Хорошо, док! Эй, Пит, два «старомодных» и один двойной «манхэттен»! А я-то и впрямь раньше представлял вас старцем с длинной седой бородой. Но вот теперь, познакомившись с вами, все никак не могу понять…
— Что именно?
— Зачем вам, в ваши-то годы, хоронить себя в такой глуши…
— "Пегас" ведь в Нью-Йорке не построишь, — заметил Эпплби, — да и стартовать отсюда удобнее.
— Оно, конечно, но я о другом. Я вот о чем… Вам нужны специальные сплавы для звездолета. Пожалуйста, я продам. Но скажите мне, на кой вам все это сдалось? Что вас тянет на эту Проксиму Центавра?
— Ну, этого не объяснишь, — улыбнулся Эпплби. — Что тянет людей взбираться на Эверест? Что тянуло Пири на Северный полюс? Почему Колумб уговорил королеву заложить ее бриллианты?