Рассказы
Шрифт:
— Что это за сомнительный тезис? Что это еще за «наша песенка спета»?! Кто автор? Вадим Мартынов? Хм… Текст опубликован в печати? Покажите издание.
Запись на «Мелодии» не состоялась. Участия во всесоюзном конкурсе не было. Назад, в уральские рестораны!
Песня пожила еще какое-то время, но до наших дней не дотянула. Было несколько записей на катушках, но кто сейчас слушает эти пленки? И кто станет переписывать на другие носители старые катушечные записи дрянного качества, да не Владимира Высоцкого, а какого-то забытого ВИА?
Современная ностальгическая мода, раскидавшая
За окном вдали — горная гряда. Отрываешь глаза от монитора и видишь ее темный силуэт. Всегда один и тот же. Аллах мог бы, пожалуй, для разнообразия, время от времени генерить новые очертания гор. А то скучно. В принципе, не такая уж сложная задача — выйти на связь с Аллахом и попросить его. Если он существует, значит, присутствует и в киберпространстве. Просто надо будет просканировать, начиная с областей высокой емкости, не занятых информацией… Впрочем, это так, чисто теоретически. На самом деле Закир не настолько часто смотрит в окно, чтобы его всерьез мог интересовать силуэт гор на фоне неба.
По-настоящему интересную штуку он закончил вчера. Программа-композитор. Да не простая. Она будет строить именно такую музыку, которую хочет слышать Закир. Сегодня вечером программа начала работать. Теперь придется ждать. На создание трехминутной композиции уйдет дней десять, а то и больше. Отныне этот софт будет автоматически грузиться при каждом запуске компа и работать в фоновом режиме.
На следующий день в жизнь приходит разнообразие: кашель мотора, сигаретный дым вокруг, брызги серой грязи из-под колес, убегающий вниз серпантин дороги. Закира везут воевать.
Военный лагерь, ночь. Хаотические вспышки огоньков на склоне соседней горы вызывают желание провести дефрагментацию. Ночью Закиру снится Аллах, который, поняв, что совершил ошибочное действие, нажимает на кнопку мыши и выполняет команду «undo», возвращая Закира домой.
Отчасти сон оказывается вещим. Аллах, действительно, нажимает на кнопку. Только на клавиатуре. И эта кнопка — «delete». Снова дорога. На пути завал. В машину попадают из подствольного гранатомета, оставшихся в живых добивают из автоматов.
Младший брат иногда включает комп. Автоматически запускается программа-композитор. Только брат даже не подозревает о ее существовании. Через пару недель рождается законченная композиция. Свежая и парадоксальная. Да, эта музыка понравилась бы Закиру! Но ее, разумеется, никто не слышит.
Вскоре младшему брату с матерью удается уехать из этой странной страны, где так любят смерть. Вещи остаются
— Телки, телки, телки!
Ни о чем другом мой гость в эту ночь говорить не собирается.
— Рик, придурок, ты помнишь, зачем ты сюда приехал? Ты хотел услышать настоящее мамбо. Так иди и слушай! Реально тебе говорю, нигде в Мексике не исполняют мамбо лучше, чем здесь.
У Рика в зубах дымится «штакетина», напоминающая своими пропорциями межконтинентальную баллистическую ракету. Губы растянуты в широкой ухмылке:
— Да, чувак, я помню, зачем я сюда приехал. Я прекрасно, черт возьми, помню, зачем я приехал. О, боже мой, ты видел эту венесуэлочку? Ты знаешь, сколько ей лет?
Рик передает мне косяк. Я делаю одну затяжку и выбираюсь из-за стола. Мне еще рановато терять голову. Есть кой-какие делишки.
Оркестр гремит. Гигантские басовые динамики ощутимо колышут жаркий и плотный воздух пустыни. Кроме шуток, наш клуб — лучшее место, чтобы слушать мамбо.
Я открываю дверь гримерки, где переодеваются танцовщицы. Надо определиться, кто из них завтра в какую смену работает. Но разговор, едва начавшись, прерывается. Девушки смотрят на кого-то за моей спиной. Не успеваю я обернуться, как дегенерат Рик просовывает между моих ног огнетушитель и нажимает на рычаг с криком:
— Внимание, сеньориты, ваш босс кончает!
Девушки с визгом пытаются увернуться от струи пены.
Ближе к утру, в марихуановых грезах, божественный гитарист и безнадежный придурок Рик, лежа с открытыми глазами, сочиняет и прокручивает в голове совершенно гениальную музыку — в стиле мексиканского мамбо, как он бы сыграл его на гитаре. И ведь, действительно, сыграл бы. Да только назавтра он не вспомнит ни хрена.
На краю света играет фолк-блюз-бит-и-т. п. — всего-понемногу-бэнд. Край света — он и в Новой Зеландии, и в Ханты-Мансийском автономном округе, и в Исландии, и в штате Айдахо. Семьдесят процентов земной поверхности покрыто водой, а семьдесят процентов суши — это край света. Так вот, на том самом краю света и существует этот ансамбль. Состав его частично меняется. Музыканты появляются на время, потом уходят. То примкнет на несколько месяцев какой-нибудь саксофонист, уволенный из своего оркестра за пьянство, то появится арфистка из оперного театра, бежавшая от мужа-директора. Одно время тусовался тут даже какой-то фрик с терминвоксом. (Играть на нем он толком не умел, но движения выглядели забавно).
А костяк ансамбля остается постоянным. Их трое: главный музыкант по прозвищу Плейер, и две женщины, сестры-близнецы. Плейер играет на гитаре и губной гармошке, одна из сестер — на органчике, другая — на банджо и еще иногда на скрипке. Все трое поют, иногда даже на три голоса. Ударники меняются, но кто-нибудь за барабанами сидит непременно — без ударных им нельзя, они ведь, в основном, выступают на праздниках. Ярмарки там, какие-нибудь торжества местного значения, чаще загородные. В города их приглашают редко, там полно музыкантов получше.