Рассказы

Толкачев Алексей Иванович

— Ну а ты чего?

— Ну а я ей говорю: «Ты прямо как Ельцин. Тот тоже сегодня: — Я устал, дорогие россияне. Я ухожу».

— А она чего?

— Обиделась, повесила трубку.

— Да… Ну ты даешь…

— На а что я, убиваться должен? Что она мне? Я ее даже не знаю толком. Ну, в детстве, когда я у вас буду жить, она мне как мать будет. Это да. Но это другое. А так — ближайшие пару лет я с Ленкой и общаться-то почти не буду. Как раз, когда у вас с ней шуры-муры начнутся…

Выпили еще. Витька посмотрел на часы.

— Так, Серега, внимание! Времени — почти час. Пока у меня перескок не случился, слушай: скоро твои чуваки позвонят. Они на тачке подъедут, а дом найти не смогут. Надо будет выйти встретить.

А ты обнаружишь, что не помнишь, куда дел ключи от квартиры. И будешь долго разыскивать. Так что, не теряй время, начинай искать прямо сейчас. И предупреждаю: этот ваш рыжий… как его… очкастый…

— Травкин?

— Да. Этот Травкин тебе сигаретой занавеску прожжет.

Часы на руке пропищали час. Витька уронил голову на стол. Серега потормошил товарища. Тот пришел в себя, приподнялся, поморгал глазами.

— Со старым годом тебя, чудо! — поздравил его Сергей.

— А… А тебя, значит, уже с новым?

— А меня с новым.

— Это… Серег, я тебе подарок вчера подарил?

Сергей постучал рукой по кожаному мешочку, висящему на шее.

— Вот, — кивнул Витька. — Поздравляю с новым годом.

— Спасибо! Я тебе тоже кое-что подарил. Но сейчас это уже сюрприз. Вчера сам узнаешь, что это.

Зазвонил телефон. Сергей взял трубку.

— Алло, Серый! С новым годом! Слушай, мы тут, как бы, на Песчаной площади. А дом шесть, корпус пятьдесят семь — это ты так прикололся?

— Нет, такой адрес. Кроме шуток!

— Зашибись! И как нам тут искать корпус пятьдесят семь?! Может, выйдешь, встретишь?

— О кей. Вы где сейчас?

— У троллейбусной остановки…

— Вить, одевайся, пойдем, чуваков встретим.

— А что с ними такое?

— Да дом найти не могут.

— Серег, я лучше здесь посижу. Гитару пока настрою. А то, устал я сегодня, замотался.

— И ты как Ельцин! «Я устал, дорогие россияне».

— А что, Ельцин так говорил?

— Ага. Ладно, посиди. Тем более, я не помню, куда ключи от квартиры задевал.

Серега вышел на улицу. Там все сияло и искрилось: луна, фейерверки, праздничная иллюминация, кристаллы снежинок в свете уличных фонарей… Над соседней с подъездом дверью светилась вывеска местного отделения партии «Отечество — вся Россия». На углу здания с рекламы улыбалась длинноногая красавица. Внизу на плакате было написано: «От Парижа до Находки…» Далее поверх надписи шло альтернативное продолжение, красной краской из баллончика: «… не меняла я колготки!»

Лето 1995-го. Четырнадцатилетний Сережка с компанией вечерами тусуется на стадионе ЦСКА. Подростков влекут сюда не спортивные занятия. Скорее, наоборот. Здесь, на берегу речки Ходынки, что течет вдоль тренировочного футбольного поля, укрываясь за полосой кустарника, парни любят посидеть с сигаретами, иногда с пивом и непременно с гитарами. Поют Чижа, «Гражданскую оборону», «Агату Кристи». Иногда к компании присоединяется Виктор — хипповый мужик, работник стадиона, где-то тут же и проживающий. Сережка этого Виктора уже несколько лет знает. Здесь же, на стадионе, и познакомились. Виктор тоже бренчит на гитаре и неплохо, но главное, песни сочиняет в стиле Чижа! Причем, настоящие хиты у него получаются: «То измена, то засада», «Урал Байкер Блюз», «Эрогенная зона» — такими вещами сам Чиж бы гордился! Виктор, правда, говорит, что это и есть песни Чижа, просто, еще не известные. Ребята понимают: врет. Стесняется признаться, что сам сочиняет.

Елене было девятнадцать. Виктору — двадцать четыре, и для него их отношения длились уже четыре года. Это были счастливые годы. Но теперь, в 1995-м, началось вообще нечто волшебное! Декабрь, ноябрь, октябрь, сентябрь — с каждым месяцем их роман становился все моложе и страсти пылали все горячее. В этом любовном безумии Виктор как-то незаметно для себя проскочил момент, когда

они с Леной стали по-настоящему близки. И вот теперь на дворе август. Елена встречается с ним на свиданиях, и не более того. И она уже не знает о том, что он за человек, как живет, и что их будет связывать в будущем. Виктор понимал, что приближается день, когда они окажутся вообще не знакомы, и, значит, он потеряет Лену. Потеряет навсегда! Думать об этом не хотелось. И вот, что самое дурацкое: в будущем, когда еще можно будет, он не спросит у Лены, где и при каких обстоятельствах они познакомились. А сейчас уже — как спросишь? Что она подумает? Дни, меж тем, неудержимо скакали от конца августа к началу, и в один из этих дней Виктор, поговорив с Ленкой по телефону, понял, что познакомились они накануне. Делать было нечего, он набрался смелости и спросил напрямую: как это произошло? Лена подумала, что он шутит. Добиться ответа не удалось.

Вечером Виктор зашел на Ходынку, к Сереге с компанией. (Сережка уже знает про него всё. Но, похоже, узнал совсем-совсем недавно, буквально вот когда-то на днях). Не успел Виктор поздороваться с ребятами, как Серега утащил его в сторону. На приятеле лица не было.

— Что стряслось?

— Я… вчера… твою могилу видел.

Серега был с родителями на Кунцевском кладбище, где похоронен его дед. И когда они уже шли к выходу, в глаза вдруг бросилось знакомое лицо на фото на одной из могил. Лицо Виктора! И надпись: «Васильев Виктор Сергеевич. 25.06.1986.»

Вот и дата смерти… Получалось, что жить остается восемь лет… По фамилии Васильев, по отчеству Сергеевич — так Виктор числился на стадионе в списке сотрудников.

— Серег…а я тебе про себя уже рассказывал?

— Что рассказывал?! — пробормотал Сережка, делая страшные глаза.

— Про то, как я живу.

— На стадионе?

— Хм. Ясно… Не рассказывал. Ну… Тогда есть серьезный разговор!

В этот вечер Виктор и поведал приятелю историю своей фантастической жизни и их долгой дружбы, ожидавшей Сергея в будущем. Они брели со стадиона в сторону Песчаной площади. Вдруг Серега остановился как вкопанный.

— Самое главное чуть не забыл! На твоей могиле женщина была.

— Что за женщина?!

— Пожилая какая-то. Листья с газона собирала.

— Во сколько это было?

— Где-то в начале первого… Е-мое! Ты же можешь… вчера туда поехать! И поговорить с ней!

— Ну так а я о чем!

— Расскажешь потом, что узнал?

— Хороший вопрос… Ведь я вчера тебе не рассказывал?

— Нет. Вчера мы с тобой вообще не встречались.

— Значит, получается… Ох, блин! Ведь завтра ты меня будешь спрашивать об этом! Я только сейчас понял… Ты меня спросишь: «Ну как, узнал что-нибудь у той женщины?» А я-то подумаю, что это ты про Ленку! В смысле, как мы с ней познакомились. И отвечу: «Нет, не узнал». Выходит, я так ничего тебе и не расскажу…

— Да бог с ним. Ты, главное, сам узнай.

— Да уж это можешь не сомневаться!

Подошли к Серегиному дому.

— Вот тут я живу, — сказал Сергей, указывая на подъезд по соседству с салоном продажи пейджеров.

— Я знаю.

— Ну да… Черт, никак в голове не уложится!

— Ладно, давай! До завтра.

— До завтра. Удачи тебе… вчера.

Вчерашний день оказался облачным и хмурым. В подсобном помещении под северной трибуной, где стадионное начальство предоставило Виктору жилье, имелся телевизор «Рубин». Виктор включил его в надежде дождаться прогноза погоды — брать зонт или нет? Телевизор снабдил его информацией о том, что Мария принимает Панадол, у тети Аси белоснежное белье, а Маргарита Павловна из «Покровских ворот» лучше всех умеет чистить раковины и унитазы. Переключившись на другой канал, Виктор узнал новое слово на букву «Х» — «Херши-кола». Новостей дождаться не удалось. Пора было ехать на кладбище.