Расследование продолжается
Шрифт:
— Подскажи, батя, у кого бы осетринки достать… В Москве соседи деньжонок дали.
— Это можно, да дороговата она. Рыбнадзор не дает чибака пумать. Правда, другой раз и у меня кусочек бывает. В одном месте стоят крючочки. Вас боялся, не перебирал. Седни не вытерпел… Дай узнаю, что за люди. Ночью… туда к рассвету, чао попадет — подвезу. Мне все равно, кому продать.
— А икорка есть?
— Немного есть… Дома припрятана… Завтри днем приходи… На мостопоезде спроси Бледного… Любой покажет…
— Может, мы
— Чао торопишься? Ище на грех нарвемся. Ну так, робяты… Вон тут будут веслы. Оставляю будару. Катайтесь, а я пойду домой, ночью буду.
Бледный удалился в поселок. Через полчаса он, поднявшись по крутому яру, шагал по улице поселка.
Солнце, увеличиваясь и краснея, подошло к горизонту. В его лучах, за Уралом, в степи медленно оседала туча пыли, поднятая сотнями проходящих по тракту машин. Из-за леса доносилось мычание бредущих с пастбища коров. Ветерок утих. На ровной глади воды отпечатался высокий яр.
Стемнело.
Инспектора лежали, прикрывшись плащами, на постели, сооруженной из хвороста и травы.
— Николай Александрович… — толкнул Телятова Вася, — смотри!
В лодке, едва двигая веслами, против течения поднимался Бледный.
Телятов поднес к глазам часы со светящимся циферблатом:
— Полвторого.
Перед рассветом Бледный причалил к берегу и, повозившись в лодке, подошел к постели. Телятов и Вася притворились спящими.
— Робяты, вставайте!
Потирая ладонями глаза и потягиваясь, Вася толкнул в бок экспедитора.
— Ну, как дела, отец?
— Вон смотри!
Перед ними, разделанный на куски, лежал полуторапудовый осетр. Вася ощупал кладь руками. На коже двух мясистых кусков прощупывались раны от крючьев.
Что-то трепыхалось на песке.
— Эту я вам живенькую… Стерлядку… Редкая она гостья на Урале!
— Такая громадина попалась! — удивился Вася, раскладывая куски. — Какие же крючки нужны?
— А вон в бударе один конец лежит. Снял поточить…
Вася в три прыжка оказался в лодке и поднял снасть. Добрая полсотня стальных крючьев зазвенела в его руках.
— Тихо! Тихо! — потребовал Бледный.
— Почему долго не приходил, батя?
— Кха! Зашел к зятю. Он принес бутылку. Мы и набрались…
— Что возьмешь за штуку? — показал Телятов на осетра.
— За большого сорок рублей, за маленького — десяточку.
— Отец, иди сюда на минутку… А в эту чертовину что ловится? — Смарчевский, стоя в лодке, поднял суводную сеть.
— Все больше севрюжка. Правда, она до Уральска редко доходит…
Вася поднес к лицу Бледного удостоверение:
— Читай!
Телятов присветил фонариком. Медленно прочитав удостоверение, браконьер опустился на дно лодки:
— А я неграмотный.
— Мы инспектора рыбоохраны.
— Чао шутите, робяты? Хотите иситра бесплатно?
Телятов перенес рыбу в лодку, сложил в нее свои удочки, бросил плащ Васе.
— Поедем по Уралу в твоей лодке. По пути будем тралить. Вася, ты сбегай к леснику, скажи, чтобы пригнал наш мотоцикл в инспекцию, а я подожду.
Вася ушел. Телятов, сидя на берегу, слегка придерживал за нос лодку, спустив ноги за борт. Рядом в лодке сидел Бледный.
— Отпусти… Пожалей… Я рыбу привез из уважения, — лицемерно улыбаясь, упрашивал он. И вдруг, искривившись, простонал:
— Ой, нога… Ой, нога… Лодка закачалась.
— Ой, не могу… Ой, ноженька, — сильным рывком браконьер оттолкнул лодку от берега, повалился на дно. Суденышко быстро пошло вниз по течению.
— Стой! Стой! — закричал Телятов.
— Нет, уж… До скорого… — послышалось из темноты, а через мгновение эхо разнесло по реке мощные всплески весел, и будара с пловцом растаяла в темноте…
Неделю спустя к своему зятю Землянову ввалился сияющий Бледный.
— Проходи, проходи. Слыхал я, как ты их вокруг пальца обвел.
— А чао им в зубы заглядывать? За свою жизнь я кое чао не мало видал! — прихвастнул старик и, помолчав, продолжал: — А вот после того боюсь к крючкам подъехать. Так и чудится, что в кустах вроде бы кто сидит. Индыль мороз по шкуре…
— Все-таки трусишь, старина?
— Они таперь думают, что я с испугу сразу на реку не пойду… Как раз момент бы рыбы пумать… Шел бы мне помочь.
— Я ведь в рыбе мало смыслю.
Бледный придвинулся к Землянову и почти шепотом заговорил:
— Слышал — ты седни в отгуле… Никто ничего не узнает. Тебя на реке никто не знает. Иди засветло на мост. Там у яра будешь удить. И посмотри, нет ли кого на берегу. Теперь никому верить нельзя! Как темно станет, я на бударе подойду. Понял?
У Землянова не раз жарилась осетрина, пойманная Бледным, в свободное время он и крючья заготавливал своему тестю. Бывало, что и улов помогал сплавить через знакомых рабочих. Но идти сейчас после такого случая… Однако, как ни говори, тесть! Откажи — на всю жизнь обидится.
— Ладно, — процедил он. — Только приезжай быстрее, а то комары… Да и как-то самому на реке…
— Давай! А рыбешку пополам раскидаем. Почитай, неделю не перебирал…
Закатилось солнце. Черной пеленой наплыла с востока темнота. В наступившей ночной тишине Землянову были слышны малейшие всплески рыбешки, едва заметный треск ветвей. Иногда его охватывал страх, казалось, что за спиной кто-то крадется и вот сейчас начнутся расспросы: кто он, почему ночью один? А тут, как на грех, ни одна рыбка не ухватилась на крючок. «Какой ты рыболов-спортсмен? Удочку взял для отвода глаз», — скажут.