Шрифт:
До утра было далеко, когда прозвучал телефонный звонок.
– Алло! Слушаю! – машинально произнес он. Почувствовал, как рядом, всем телом, вздрогнула жена. Её голос опередил его дальнейшие слова:
– Марк, ты неисправим! Как я понимаю твоего шефа!
– Извини, дорогая, – сонный, он вскочил с кровати и в темноте поспешно покинул спальню, прикрыв за собой дверь. Он опять разбудил жену, но что он мог поделать?! Над ним все посмеивались, а он за столько лет никак не мог привыкнуть говорить по хедфону согласно инструкции, которая не требовала ничего сложного.
Шеф был зол на него. Молодёжь в отделе, которые учились у него работе, перенимали его опыт, каждый месяц получали премии и надбавки. Каждый год росли по службе. Ему всё это не «светило», пока он не научится жить как все, в ногу со временем и с хедфоном, даже если бы все тюрьмы города были забиты преступниками, которых он обезвредил.
Шеф был неумолим в своём стремлении сделать из него современного человека. Марк и сам был не против, но что он мог поделать, если при каждом звонке он не успевал закрыть глаза, а рот мгновенно кричал «Алло! Слушаю!». Наверное, это было на уровне инстинкта, привитого многолетней привычкой реагировать на выстрел в тебя. Видимо, так же точно он реагировал и на звонки в голове – мгновенно, помимо своей воли. Жаль, что молодой шеф не понимал этого. Одно время Марк подозревал, что ему неверно вшили чип и тот своей работой вызывает такую реакцию его организма на звонки. Но чип был вшит правильно. Он бугорком торчал во лбу в том же месте, что и у всех. Стандартная операция. Дома тоже были проблемы от его такой «неуклюжести». Жена пыталась спать отдельно, но каждый раз оказывалась рядом во время очередного звонка.
Не успел он прикрыть дверь, как услышал голос, от которого бросало в дрожь всех офицеров Министерства молиции при всех их наградах и при парадной форме одежды. Он, стоя в трусах и майке, просто вытянулся в струнку. Он не мог не узнать этот голос, потому что со своими сослуживцами и начальниками слышал его чаще, чем видел хозяина голоса. Министр раз в месяц проводил из своего кабинета в столице селекторные совещания с городскими управлениями. От железных ноток министерского голоса как струны лопались нервы виновных в его гневе за допущенные ошибки.
– Марк Гулин? – вопрос прозвучал резко, не в воздух, а сразу в мозг, оттуда разбегаясь по телу, заставляя руки вытягиваться по швам, а ноги выпрямляться по стойке «смирно». Марк не считал себя рьяным службистом, всё получилось непроизвольно.
– Вы что, спите?! – последовал новый вопрос таким тоном, что не могло быть и речи о напоминании времени суток. Кто бы захотел объяснять роботу вкус пива? Марк был не из таких.
– Нет. Никак нет! – для пущей убедительности добавил он громко.
Это очень кстати, что Вы не спите. Ваш шеф назвал Ваше имя. Поэтому я звоню Вам. Он ждёт Вас в машине. Внизу, у вашего дома. Спускайтесь вниз. Не буду Вас отвлекать. В курс дела Вас введут. Успех дела зависит от Вас. Утечка информации – это моя забота. Меры приняты. Надеюсь, что с наступлением дня в этом смысле ничего не изменится и журналисты будут получать только нужную для безопасности государства информацию.
Голос в голове исчез так же внезапно, как и появился. Его эхо ещё разносилось по телу лёгкими покалываниями в руках и ногах от схлынувшего напряжения.
– И почему я не пошёл в кулинары?! – наконец позволил себе Марк этот вопрос, как обычно по ночам, в минуты таких принудительных пробуждений. Он, действительно, мог стать потомственным кулинаром после того, как двадцать лет назад закрыли их Архитектурное Бюро.
Тогда в последний раз собрали всех триста человек в зале заседаний и объявили, что отныне все строительные проекты за них будет выполнять Единый Компьютерный Комплекс. Вывесили список профессий. Переобучайтесь. Его родители были кулинарами. Ну почему он не послушался их?! Спал бы сейчас спокойно под тёплым одеялом и не слышал рявканья в голове.
Нет, не потому что список мест в молицию был самым большим, а на другие профессии заявок было гораздо меньше. В тот раз он вдруг вспомнил, как отыскал в своё время пропавшую собаку директора Бюро. Уж очень сильно тот переживал свою пропажу. Надо было лучше воспитывать своего сына и интересоваться его малолетними доходами. В общем, случайно его забросило в молицию. Другое дело, что его успехи за годы службы были совсем не случайны. На них держался его авторитет, не подрываемый даже хедфонным конфузом.
Сейчас Марк понял сразу три «вещи»: спать ему больше не придётся. Завтрак ему не «светит». Внизу его ждёт шеф. Пока одевался и выходил на улицу, обнадёживала мысль о том, что шеф тоже не успел позавтракать и сумеет об этом позаботиться. Ещё больше его радовала и обнадёживала последнее время мысль о приближающейся геронтизации. Ещё два года и ему введут самый главный чип. Он уже сдал тест в базу данных геронтологов. За два года ему смоделируют чип с программой блокировки. Он, как его родители, больше не будет стареть.
Выйдя на улицу, он поднял голову вверх. Была ночь полной фазы и яркий диск в ночном небе освещал улицу за решётчатым забором ярче, чем фары стоявшего за калиткой лимузина. Когда-то этот диск называли Луной. Уже лет десять Марк каждый год бывает там и навещает родителей. Сколько он помнит, уже двадцать лет они не меняются после геронтизации. Там, на Эдеме, что раньше назывался Луной, ему нравилось бывать. Родители уже присмотрели ему и его жене уютный блок в своём жилом модуле, напоминающем небольшой городок, накрытый прозрачным куполом. Ко всем тамошним «странностям» они с женой успели привыкнуть. Переезд на Эдем после геронтизации не будет для них тягостным.
– Неужели не могли никого помоложе найти? – с досадой вернулся Марк к земным проблемам, которые поджидали его там, за калиткой. Лимузин с тонированными стёклами выглядел необитаемым островом, украшенным блеском хромированных деталей, переливами молчаливых «мигалок». Даже ночью шеф был верен своим привычкам. Он предпочитал наземный транспорт и терпеть не мог воздушные трассы городских горизонтов.
– Похоже, с «мигалками» шеф перестарался, – недовольно подумал Марк, вспомнив слова молицейского босса о полной тайне происходящего. Он открыл заднюю дверь и плюхнулся на мягкое сиденье, чувствуя, как плавно утопает в нём: