Рассмотри меня

Дойл Карла

— Роан, — хнычет Элиза мне в рот, хватая меня за спину, за задницу.

Огонь лижет основание моего члена. Еще нет. Пока, блядь, нет.

Ее тело напрягается под моим, затем напряжение лопается.

— О боже…

Она тянет меня невероятно глубже, прижимаясь ко мне, в то время как ее киска

сжимает меня до совершенства.

— Элиза, блядь, бля-я-я-я… — обвив ее руками, я приподнимаю ее бедра и наполняю ее всем, что у меня есть. — Я люблю тебя, милая. Только тебя. Навсегда.

— Что, если я скажу тебе, что ты также сможешь полюбить другого человека? — ее голос такой тихий, что я почти не слышу вопроса.

«Почти».

Мой пульс ускоряется, как ракета, и я приподнимаюсь на руках, чтобы посмотреть в глаза моей прекрасной жены.

— О чем ты говоришь?

— Мой друг-врач, который брал у тебя образцы, когда был в городе на вечеринке по случаю нашей помолвки, сказал, что все анализы, которые он провел, показали отсутствие аномалий.

Парень был профессионалом, надо отдать ему должное. Ни на кого в городе не смотрел как на урода. У него не было никаких проблем с поиском вены на моей невидимой руке. И он не сказал Элизе, что я, черт возьми, чуть не потерял сознание, когда флакон начал наполняться моей определенно не невидимой кровью.

— Никаких аномалий ни в одном из тестов?

Потому что кровь была не единственным образцом, который я отправил с добрым доктором в тот день.

— Все было в пределах нормальных, здоровых параметров.

Элиза обнимает меня за шею, нежнейший румянец заливает ее щеки, когда она гладит меня по волосам.

— Он думает, что твоя невидимость похожа на рубцовую

ткань. Клетки, которые были повреждены на поверхностном уровне. Он сказал, что нет никаких доказательств, подтверждающих опасения по поводу генетической передачи.

— Означает ли это то, о чем я думаю?

Ее шелковистые волосы колышутся, как нежные набегающие волны, когда она кивает.

— Это значит, что однажды мы могли бы стать семьей Бирн, если ты этого захочешь

— Если я этого захочу?

Я оставляю поцелуй на ее губах, прежде чем вскочить с кровати. Я, как слон в посудной лавке, направляюсь в ванную. Минуту спустя я возвращаюсь в нашу комнату, в нашу постель, с ее противозачаточными таблетками в руке.

Ее глаза становятся круглыми, как блюдца, когда я сминаю в кулаке маленькую блистерную упаковку из фольги, а затем бросаю ее в мусорную корзину.

Я провожу ладонями по ее телу, уделяя дополнительное время тому, чтобы провести ими по ее животу. Сейчас плоскому, но ненадолго.

— Я хочу семью с тобой, — говорю я, устраиваясь на ней сверху и скользя в ее идеальную теплую киску одним глубоким толчком.

Потом еще одним, и еще.

Ее хриплый стон вибрирует на моих губах.

— Боже, да… да…

Пьянящая, глубоко укоренившаяся потребность ревет внутри меня, когда она кончает. Необходимость заявить права. Отметить.

— Черт, я люблю тебя, — рычу я, вбиваясь в Элизу, пока не кончаю так глубоко в ней, что не чувствую, где заканчиваюсь я и начинается она.

Так, как это всегда бывает с ней. Так было с первого раза и будет каждый день, до конца наших жизней.

Конец