Rassolniki
Шрифт:
Эпилог
Кутузовский проспект, как всегда в утренний час, напоминал засорившуюся канализацию. Машины, уже давно слитые в один поток, текли медленно, воняли выхлопными газами, грязью, омывающей жидкостью. Будто смытые на дорогу отходы, попав в водоворот, из которого уже не выбраться, они хаотично перетекали из одного ряда в другой, меняя цвета течения. Получалось, будто пробка ещё и вращается вдоль своей оси, ну или кто-то невидимый играет сейчас на Кутузовском в гигантский кубик Рубика.
В пробке, в одном из тех многочисленных автомобилей, которые принято называть представительским классом, на заднем сидении ехал чиновник, заместитель министра по культуре. Человек
И только самому чиновнику было наплевать на то, успеет он или нет. По крайней мере, водитель видел, что тот сейчас далеко от Кутузовского.
Шеф вообще с самого утра был не в духе. Сначала позвонил за пятнадцать минут до обговоренного часа выезда и спросил, почему машина опаздывает, потом наорал за то, что кондиционер работал не на полную мощность. И что уж совсем испортило настроение водителю – это то, что когда выезжали из дома на дорогу, шеф неожиданно ударил его по плечу и попросил не давать ему спать. Мол, если он уснёт, то ему снова приснится что-то такое, от чего он станет ещё злее.
«Здрасьте-приехали, – подумал водитель, – сейчас ещё за твоим сном следи, мало дороги-то!».
А сон действительно испортил настрой замминистра. Он думал о нем всю дорогу. Что-то подобное ему уже снилось лет пять назад – он без рубахи на высоком пьедестале кувалдой разбивает железный памятник Серпу и Молоту. А вокруг кипит горящая лава и жжёт ему кожу, и вот уже скоро эта адская жидкость смоет его и расплавит, и он станет лишь каплей или паром, или искоркой в этой гигантской печи.
– Александр Васильевич, вы опять засыпаете! – заботливо сказал водитель, увидел, как у шефа закрылись глаза, и тело слегка съехало с кожаного сидения.
– Спасибо, Володя! – поблагодарил Александр Васильевич, – я не спал!
Немного посмотрев по сторонам, как человек, проснувшийся непонятно во сколько и где, Александр Васильевич снова расслабился и мыслями ушёл куда-то в прошлое. Далёкое прошлое. Когда он, будучи журналистом, ввязался в один из самых больших экспериментов своей жизни – попытался стать мэром своего родного провинциального городка. И не потому, что захотел поиграть в политика (хотя и это тоже, но не главное), а потому, что попытался как-то спасти этот город от странной жестокой власти. Боролся он в строю удивительной организации. Она называлась как-то даже странно – RASSOLNIKI. И он тогда был близок к победе, но, к счастью для всех, выиграть не смог. Или не дали. Но неважно уже. Он и сам не хотел этой победы, так не хотел, что заболел ужасно и потом ещё год лечился у психиатров и в санаториях. Впрочем, это тоже уже неважно, хотя сейчас воспоминания о лечении как раз заполонили сознание. Мысли замминистра Александра Рублёва, как машины в пробке, попали в поток, и не было возможности изменить их ход.
В салоне раздался звонок. Звонили из приёмной министра, сообщили, что совещание перенесли. Теперь оно состоится на полчаса раньше.
– Не успеем, Александр Васильевич, – обречённо сказал водитель.
– Не ной, рассосётся, может быть, – успокоил его Рублёв. Ему снова было сейчас не до совещания. В его голове носились совсем другие мысли и образы.
Александр снова закрыл глаза и увидел себя с дорожной сумкой, идущим к городскому вокзалу. Это было ровно пять лет назад; тогда также, как сейчас, на улице набиралась цветов и запахов весна. Только тогда был поздний вечер, и город был почти пуст. К
Александр в тот вечер специально дошёл до того дома, на стене которого когда-то красовалась трафаретная надпись RASSOLNIKI с цифрой, говорившей о количестве соратников, но трафарета уже не было. Он был так гладко замазан известкой в цвет фасада, что будто его и не существовало. Все миф. Городская легенда.
Что Рублёв тогда застал неизменным, так это городской вокзал на фоне бело-жёлтого дыма. Стоящий в одной огромной луже, осыпанный голубями. Больше в этот город он не приезжал.
– Александр Васильевич, мы не успеваем! – уже в который раз повторил водитель, наконец-то Рублёв его услышал.
Поглядев на часы и в окно автомобиля, Рублёв схватил портфель и дёрнул на себя ручку двери.
– Значит, в метро! – решительно сказал он на выходе.
Володя только вздохнул и, не опуская руки с клаксона, принялся перестраиваться в сторону обочины. Дело в том, что он был ещё и телохранителем – оставлять Рублёва не имел права.
Бросив машину на газоне, они рванули в сторону метро. Александр ещё помнил карту московского метрополитена – до Министерства культуры надо было ехать по синей ветке до Боровицкой, там пересесть на серую и доехать до Чеховской.
В метро, прижатый со всех сторон подмышками, плечами, головами, ногами, спинами, грудями, водитель Володя не раз с досадой смотрел то на Рублёва, то на себя – надо было выезжать ещё на час раньше. И только Рублёв чувствовал себя в метро, как дома, он просто не замечал ничего вокруг, он, уже привыкший к тому, что ничего просто так не бывает, продолжал думать и искать объяснения сегодняшнему сну: «Но ведь зачем-то он мне приснился, напомнил обо всем, что случилось когда-то. Но зачем? Зачем?»
Вагоны, увиливая друг от друга, качаясь, грохотали по туннелю, толпы людей с шумом влетали в открывающиеся двери и с облегчением выскакивали наружу, эскалаторы спускали в метро новую партию пассажиров.
– Вроде успели, Александр Васильевич, – радостно сообщил Володя, когда они оба уже прошли турникеты на выход. Водитель отодвинул перед Рублёвым тяжёлые двери, придерживая их, чтоб не ударили шефа сзади. Тот спокойно прошёл, но через пару шагов встал как вкопанный.
Володя увидел в глазах шефа такое удивление, будто тот, поднялся на эскалаторе на другую планету.