Расставание отменяется

Оливер Энн

– Да ну? Ты принесла кое-что очень даже стоящее. – Крепкая рука обхватила ее за талию и потянула, так что она распласталась на нем. Твердая возбужденная плоть подпирала преддверие ее лона. Явно не прочь продолжить сон. – Ну-ка, поведай мне, кто этот приятель-идиот? – пощекотал он ее ушко.

– Его больше нет. Во всяком случае, для меня.

– Сколько тебе было?

– Восемнадцать.

– А других приятелей разве не было?

– После обескураживающего опыта я решила, что мне это ни к чему. Мне надо идти.

– Почему? – Его ладонь

изогнулась, нашла сосок ее груди и принялась им поигрывать. – Оставайся.

И она никак не могла придумать уважительной причины поступить иначе. Просто не хотелось, чтобы эта сумасшедшая ночь закончилась.

– Раз уж мы оба бодрствуем. – Она повернулась лицо в лицо и увидела свое желание, отраженное в его глазах. – Снова за свои игры?

Он широко улыбнулся, в сумраке блеснули зубы и засмеялись глаза.

– Готов, если ты не прочь.

Она провела пальцем по его губам и улыбнулась, как и он.

– Я поняла.

– Пришел мой черед быть верховным жрецом, сейчас отыграюсь, – пообещал он и перекатил ее на спину.

Глава 10

Джетт наблюдал, как сиреневые проблески зари тихо сочатся сквозь белесые, под цвет неба жалюзи. Спящая рядом с ним женщина заворочалась и потянула носом, однако не проснулась. Он смотрел на ее лицо в жемчужных отсветах, подмывало разбудить ее, поцеловав пухлые прелестные губы, и снова вдохновлять ее на свой манер. Собственническое чувство, присущее всякому обладателю, разрасталось в его груди. У него были всякие женщины, красавицы, опытные и обученные всем правилам сексуального поведения, но ни одна из них не заводила так, как Оливия. В смысле, не только тело, но и разум. Своим умом, теплым юмором и одержимостью, под стать его упрямству. И всему остальному.

Но она прекрасно знала, что он уезжает, а у нее своя карьера. Оба понимают, кто, откуда и куда.

Он встал, принял душ и оделся прежде, чем она проснулась. Заказал завтрак на двоих и проверил электронную почту. Утренний заказ. Все расписано. Под расчет. Им предстоит еще разделить завтрак – кофе и рогалики – и на том расстаться. Одно обидно: он вроде как привык быть с ней всю последнюю неделю. Ее энергия била ключом, естественно, по его гудящей от безделья голове, ее энтузиазм поднимал его обвисшую мотивацию. Забить модератора. Вот так искрились ее глаза, когда она злилась или растерянно таращилась на него. А вот она улыбается в его адрес, и его сердце взволнованно стучит.

Попросить ее поехать с ним? Всего на пару дней? Пока искра не угасла?

Он сердито уставился в свой ноутбук. Лучшая подруга его сестры. И его. Да, так будет правильно. Если искру загасят, все это будет выглядеть весьма паршиво.

Он пребывал в том же настроении, когда растрепанная красавица вплыла в комнату. В той самой, отброшенной вчера, шелковой рубашке. Две верхние пуговицы расстегнуты – шикарный вырез. Подол прикрывает бедра на грани приличия. Медово-золотистые ноги отсвечивают в солнечном свете раннего утра.

– Кто-то

вчера прошвырнулся в клуб, – сказала она, поигрывая запонками.

– Вечерняя экскурсия в местное казино.

– Никогда не бывала в казино, говорят, там интересно.

– Не интересовался. Не было настроения.

– Что ж, мне повезло. – Она улыбнулась, такая привлекательная и женственная, и его чувствительная плоть шевельнулась и навострилась. Иметь ее сейчас, к черту завтрак и его планы.

– В ванной есть халат, в нем, наверное, теплее, – предложил он, отводя взгляд и концентрируясь на мониторе своего ноутбука.

– Мне не холодно. – Быстро она въехала, однако, он и договорить не успел, ее рука уже пересекла его поле зрения. – Видишь, никаких пупырышков.

Он рассеянно кивнул, продолжая стучать по клавиатуре.

– Сейчас, закончу кое-какое дело. – Теплая мускусная волна, так пахнет довольная женщина. Ничего не поделаешь, он уже вдохнул ее в полную силу своих легких.

– Тебе надо вежливо сказать, что на мне это смотрится лучше, чем на тебе.

Ему уже приходилось слышать этот льстивый женский тон, нет, не Оливии. Он глянул мельком. Соски-бусины недвусмысленно топорщились под тонкой тканью. Припомнил: они цвета розового коралла, а на вкус как подогретое вино. Размечтался не по уставу. Кровь взыграла. И кое-что еще. Вопреки планам.

– Идет. Можешь взять себе, если хочешь. – Вряд ли он снова рискнет надеть эту рубашку, он не фетишист.

Как ни странно, она согласилась:

– Обойдемся без сувениров, – и потянулась к пресловутой вчерашней котомке. – Мы еще не приступали к еде, которую я принесла. – Он краешком глаза видел, как она отщипнула виноградину и протянула ему. – Проголодался?

– Я заказал завтрак на… – он глянул на часы, – через пятнадцать минут.

– Значит, у нас есть пятнадцать минут. – Она засунула виноградину в рот и начала расстегивать рубашку, спешно и деловито.

Он недоверчиво вздел брови, она повела плечами, расстегнула еще одну пуговицу, ее глаза блеснули, как самоцветы.

Джетт оторвался от столика и сдернул с себя рубашку через голову, не канителясь с пуговицами.

Перехватил Оливию за талию, взметнул ввысь, опрокинул на стол и раздвинул бедра прежде, чем оба успели опомниться. Хрупкая сервировка стеклянного стола за ее спиной неуверенно закачалась.

Он потрясенно примолк. В ее застывшем взгляде мелькнул панический ужас и предвкушение.

– Вперед.

– А я и не думал отступать. – Он ввел в нее палец.

Она зашлась, с трудом ловя ртом воздух, его кровь едва не вскипела. Он выхватил из ее пальцев презерватив, кое-как вскрыл и раскатал, затем подвинул ее ягодицы к краю стола. Скорее, скорее, сполна прочувствовать хватку ее истекающего горячим соком лона. Словно наркоман, добравшийся до последней дозы, пока не отобрали и не вылечили.

Она требовательно подставилась, запрокинувшись и упираясь локтями.

– Ну же! Скорей. Джетт!