Расставание с мифами. Разговоры со знаменитыми современниками
Шрифт:
Она жила в Германии, затем переехала в Петербург, вышла замуж за печатника Иоганна Кессениха, рожала и воспитывала детей… Жизнь ее постепенно клонилась к закату, и, казалось, можно уже поставить точку в биографии женщины-улана. Но не тут-то было. В 40-х годах XIX века о Кессених заговорили вновь. Теперь – как о владелице… столичных увеселительных заведений.
Она содержит «Красный кабачок» – небольшой, существовавший еще со времен Петра I трактир на десятой версте Петергофской дороги, вошедший в российскую историю тем, что здесь провела бессонную ночь накануне прихода к власти будущая императрица Екатерина II.
Об этом кабачке писали Пушкин, Лермонтов, Тынянов и Алданов. Существуют и воспоминания о том,
Был у Кессених и свой танц-класс на Фонтанке у Измайловского моста, в доме Тарасова. О нем тоже написано немало. Не знаю уж, хорошо ли танцевала моя прапрабабка и вообще могла ли она танцевать, учитывая возраст, но атмосфера веселья и особой лихости всегда наполняла ее прославленное на весь Петербург заведение.
Я иногда задумываюсь о генах… Конечно, вряд ли от Луизы Кессених унаследовала я любовь и способность к танцам. Но моя прапрабабка неоднократно, почти мистическим образом, напоминала мне о себе. Моим первым мужем, как и у Луизы, был офицер, правда, морской; мое первое знакомство с профессиональной сценой произошло в Измайловском саду, в деревянном театре, который стоит на месте танцкласса Луизы Кессених; впервые в кино я пришла на эпизодическую роль всадницы, а затем был фильм «Олеко Дундич», где приходилось не только скакать на лошадях, но и объезжать их. И я не испытывала ни малейшего страха. Была лишь радость от захватывающей дух скачки. Ау, прапрабабушка моя, женщина-улан…
Теперь о другой ветви своего рода – Урлаубах. Они появились в России в начале XX века. Первым был художник и продолжатель династии немецких художников – Август Урлауб. Два его сына, Федор и Яков, обладая, как и отец, талантом живописца, прекрасно пели и были актерами императорского театра. Вот, оказывается, откуда идут моя музыкальность и склонность к лицедейству…
Были среди петербургских Урлаубов и основатель фабрики, и знаменитый оптик, и архитектор, и дирижер… Поиски предков привели меня в Германию. Самых близких по крови пригласила в Петербург. Должны приехать этой осенью. Жду и в перерывах между спектаклями продолжаю чертить сложнейшее генеалогическое древо нашего рода.
– Татьяна Львовна, извините, но под занавес – несколько обычных вопросов. Ваш характер? Комфорт в Вашей жизни? Какому стилю в одежде следуете? Сколько раз были замужем?
– Характер – вспыльчивый, но отходчивый, зла не помню. Обхожусь небольшой квартиркой и старенькими «Жигулями». Дачи нет. Есть сельская изба. В одежде предпочитаю деловой стиль. Замужем была трижды. Последний брак длится почти тридцать лет. Мой муж – мим. Это хорошо: он молчит, а говорю я.
Валерий Попов
Закон чемодана с горохом
Валерий Попов прошел в литературе стороной и попал в точку. Как и положено серьезному парадоксалисту. Все, кто следит за литературой, знают, что это один из самых влияющих и впечатляющих прозаиков ушедшего и пришедшего веков.
Мутная поляна
– Валерий Георгиевич, согласитесь, долгие десятилетия нашим обществом управляли довольно скучные люди. Кажется, они не знали даже, как пахнет укроп, что такое любовь и как это можно,
– Я думаю, эти люди нас и вдохновили на творчество. В том смысле, что они такие тупые и серые, а мы молодые и блестящие, бесстрашные, бесшабашные. Из этого контраста и выросла литература 60-х, новая литература.
Но, кстати, потом, когда я вступил в Союз писателей и познакомился с такими людьми поближе, я понял, что это тоже цветник: литература серая, а люди непростые, часто забавные. У меня сейчас написана серия баек под названием «Мутная поляна». В отличие от Ясной поляны. О великих героях застойной, советской эпохи, которые вели себя порой довольно лихо. Например, Чепуров, в то время начальник ленинградских писателей, говорил: «Эх, конечно, вы власть возьмете, но так гулять, как мы гуляли, не будете! Помню, просыпаюсь в юрте, пиджак весь в орденах, а брюк нет. Мечусь по юрте, на дворе уже бибикает первый секретарь Казахстана, а я без брюк. Залезаю в морозилку, там на полке лежат мои брюки, аккуратно сложенные. Я надеваю их, выхожу, серебрясь, секретарь Казахстана смеется и говорит, мол, ну, ладно, поехали опохмеляться». То есть и у них был свой кураж, свои радости. Но выросли мы, конечно, на противостоянии.
– Но все же начнем с начала, с детства.
– Я бы начал еще раньше. Во времени обнаруживаются интересные закономерности. Отец рассказывает, что в их семье, когда они жили в деревне, было девять человек. Его отец, мой дед, работал, как все. Однажды, когда носил саманные, слепленные из глины, навоза и соломы, кирпичи, надорвался и получил грыжу. По этой причине и пошел в интеллигенты. Стал писарем, служил в управе, книги начал читать, связался с социалистами, которым требовались грамотные мужики. Отец помнит в их саманной избе том Шекспира с иллюстрациями, проложенными пергаментом. И вот именно представители этой грыжевой ветви пошли в науку, в литературу. С тех пор грыжа, правда, стала нашей семейной наградой.
От деда пошел заряд. Я видел его письмо, написанное каллиграфическим почерком, с безупречными литературными фразами. И отец мой (ему сейчас 91 год) тоже очень литературный человек. Вот сейчас он сидит за стеной и читает… «Иосиф и его братья». Книгу неодолимую.
Байки отца меня очень питали в детстве. Есть у него такая знаменитая байка про чемодан с горохом. Однажды он ехал из деревни в институт и вез с собой для пропитания чемодан с горохом. И вдруг какая-то суета под Саратовом, отец видит, как какой-то мужик схватил его чемодан и понес. Он догоняет мужика на платформе, тот несет чемодан с трудом – не ожидал такой тяжести. И тут отец подумал: «Зачем я буду у него отнимать чемодан? Он идет в правильном направлении». И пошел за ним по улице. Мужик время от времени оборачивается, но профессиональная гордость не позволяет ему бросить чемодан. Дошли так почти до общежития, отец говорит: «Стоп! Мне сюда». Мужик говорит: «Твой, что ли?» Сплюнул, бросил чемодан и ушел.
Тогда я понял, что можно украденный чемодан и не отбирать, если его несут в правильном направлении. То есть можно не только бороться с незадачей, но и использовать ее.
Компания гениев
– Детство прошло в Казани?
– Первые шесть лет. Отец переехал в Казань из Петербурга, где учился в аспирантуре и защитил кандидатскую у Вавилова. Там он познакомился и с мамой. Она была дочерью вице-президента сельхозакадемии.