Расстрельщик
Шрифт:
Опять открылась дверца машины, молодой парень мелькнул и исчез. Второй охранник двинулся к арке. И почти сразу из машины вышел Базылев. Корнеев узнал его. У того было суровое и несколько утомленное выражение лица. К подъезду он шел скорым и твердым шагом. Телохранитель отставал примерно на метр. Корнеев сдвинул бегунок замка и толкнул дверь. Она распахнулась легко и бесшумно. Базылев обернулся. Телохранителя из-за двери не было видно. Корнеев выстрелил дважды, одна пуля попала жертве
Наверху его ждали. Фургон стоял у самой стены. Боковая дверь была распахнута. Сильные руки рывком втянули Корнеева в фургон, и машина отъехала. Никто ни о чем не спрашивал, но Корнеев не стал томить своих спутников.
– Две пули, – сказал он. – В грудь и в голову. Не выживет.
Глава 12
Сообщение о покушении на Базылева, переданное в вечернем выпуске новостей, оказалось коротким: совершено покушение, покушавшийся скрылся, по факту возбуждено уголовное дело. И показали место происшествия. Там уже не было ничего, кроме пятен крови на асфальте.
Корнеев подгадал время, когда остался в комнате один, и позвонил Христичу.
– Как дела? – поинтересовался коротко.
– Мы не можем найти его следов, Вадим. Его сразу же увезли. Ищем.
Это означало, что Базылева нигде нет – ни в больницах, ни в моргах.
– Ты отдыхай, – предложил Христич. – Пару отгулов заработал.
Два дня Корнеев просидел в кресле перед телевизором. Он переключался с канала на канал, просматривая все выпуски новостей, но о Базылеве ни разу не упомянули, словно ничего и не случилось. И Христич не мог сообщить ничего вразумительного.
На третий день после покушения, вечером, пришли Захаровы. Рита испекла пирог. Корнеев принес из магазина вино, стол получился вполне праздничным, но ощущения праздника не было.
– Как там Баку? – спросила Тамара, когда сели за стол.
– Баку? – нахмурился, вспоминая, Корнеев.
– Да, твоя командировка.
– Ах, это. Ничего, нормально.
Для него та история уже ушла в прошлое и казалась почти нереальной, потому что ее заслонили события последних дней.
– У них там действительно все так страшно?
– Что именно? – опять не понял Корнеев.
– Ну, как по телевизору показывают. То в метро бомба взорвется, то еще какая напасть.
– Телевидение иногда неверно расставляет акценты, – туманно заметил Корнеев.
Паша Захаров с невозмутимым видом орудовал вилкой.
– Да, – после паузы подключился он к разговору. – Сейчас верить
– Но иногда мне кажется, что везде неспокойно, – пожала плечами Тамара. – Есть Москва, и есть все остальное. И в этом «остальном» так плохо…
– А в Москве разве хорошо? – отозвался Захаров.
– Плохо, – согласилась с ним жена. – Но везде еще хуже. – И опять повернулась к Корнееву: – Вот ты был в Баку, Вадим…
Захаров бросил на друга быстрый взгляд.
– Ведь это другой мир. Правда?
– В общем, да, – вынужден был подтвердить Корнеев.
Его тяготил разговор, но он всеми силами старался скрыть это. Никто ничего и не замечал, похоже. Рита подносила блюда. Захаров задумчиво ковырял в тарелке. А Тамара была вполне удовлетворена течением беседы.
– Они агрессивные, да?
– Кто?
– Азербайджанцы.
– Ну почему же, – неопределенно протянул Корнеев.
– Мусульмане все-таки.
– Мусульмане мусульманам рознь.
– Не скажи. Все они исламисты.
– В исламе множество течений, – вяло пояснил жене Захаров.
– Только не теоретизируй сейчас, – попросила Тамара. – Человек там был, видел своими глазами.
– Вадим, она тебя заездит в два счета, – предупредил Захаров. – Пойдем лучше воздухом на балконе подышим.
Корнееву вдруг показалось, что дело не в опасениях Захарова насчет излишней настырности Тамары, поэтому он, будто извиняясь, улыбнулся ей и отправился на балкон. Захаров вышел следом, плотно прикрыл за собой дверь. Спросил:
– Как там Кипр?
Вопрос был, как удар, внезапный. Корнеев даже вздрогнул.
– Что такое? – спросил он, поспешно собирая рассыпавшиеся в беспорядке мысли.
Захаров смотрел не на него, а вниз, на землю. Там ребята гоняли мяч. Один из мальчишек, постарше, верховодил, и мяч почти все время был у него.
– Как Кипр, спрашиваю? – все так же негромко сказал Захаров и повернул наконец голову.
Улыбнулся, чтобы показать, что ничего, собственно, не происходит. Корнеев не знал, как следует себя вести.
– Ты прости меня, Вадим. Это было не совсем порядочно, но меня заставили. Я бы ничего тебе сейчас и не сказал, но у меня неприятности.
– Какие неприятности?
– У меня человек пропал.
– Не понял.
– Сотрудник мой исчез. Бесследно. Там, на Кипре. Надя Ткаченко.
Большего потрясения в своей жизни Корнееву еще не доводилось испытывать. Он молчал, потому что начисто лишился дара речи. Захаров понял, что информацию надо выдавать прямо сейчас, пока собеседник пребывает в смятении.