Рассудок маньяка
Шрифт:
— А на войне тебе стрелять приходилось? Ты ведь много повидал?
— Приходилось, — вздохнул Носов, — еще как приходилось.
— Значит, ты не видел никого на первом этаже?
— Видел людей, которые к лифту шли. А в душевую никто. Мой кабинет недалеко, я бы сразу увидел. Нет, никого не видел. А после пяти меня вообще не было на месте. Меня послал Михалыч в другое здание, — ответил Носов.
— Это я знаю. Как ты думаешь, она хотела купаться, когда вошла в душевую?
— Нет, — сразу ответил Носов, — у нее полотенце
— А она часто душ принимала на работе?
— Раньше — нет. Но в последние месяцы иногда принимала. Даже свое полотенце принесла.
— Кто еще обычно ходит в душевую? Меня интересуют работники технического отдела.
— Коренев бегает лицо мыть. Все знают, как он из-за своих прыщей переживает. И еще Игорь иногда приходит. Он живет на квартире. Больше никто. В основном из других отделов ходят.
— Спасибо, — вздохнул Дронго, — ты мне помог.
Он поднялся и вышел из кабинета. Спустился вниз по лестнице. На первом этаже он встретил Фортакова. Тот с мрачным видом выходил из кабины лифта.
— Вас отстранили от расследования? — спросил он.
— Почему вы так решили? — удивился Дронго.
— Там в кабинете Архипова сидит какой-то «чайник». И вопросы задает идиотские. Откуда его нашли?
— Не знаю. Меня туда тоже не пускают.
— По-моему, вы единственный нормальный человек в этой компании, — пробормотал Фортаков, — хотя я понимаю, как все переживают. У нас в институте половина женщин пришла сегодня на работу, как на кладбище ночью. Все ожидают чего-то ужасного.
— Скажите, Фортаков, вы часто бывали в техническом отделе?
— Приходилось. Вы решили начать свой допрос прямо здесь? — Они уже вышли из здания и стояли во дворе.
— Нет, нет. Просто вчера нашу беседу некоторым образом прервали. Вы сказали, что у Ольги были недоброжелатели.
— Конечно, были, — усмехнулся Фортаков, — вы же ее видели. Представляете, как она раздражала наших старых дев. Да ее просто ненавидели, особенно Моисеева. Эти две девочки были как бельмо в глазу у наших «матрон». И я не удивлюсь, если узнаю, что убийца кто-то из тех дамочек.
— Подождите. Какие две девочки?
— Обе убитые. Они ведь похожи были и одинаково одевались. Даже в тот вечер, когда убили Аллу, она была в итальянской кофте, похожей на Олину. Только цвета немного другого. У одной темно-синий, у другой черный. Издалека их иногда даже путали.
— Вы понимаете, что получается, — сказал задумчиво Дронго. — В общем ни у кого нет явных мотивов их убивать, и тем не менее у них достаточное количество недоброжелателей. Но из-за женского соперничества никто и никого не убивает таким образом. Для этого есть другой испытанный прием — женские сплетни.
— Да, — согласился Фортаков, — наверное, ее мог убить только мужчина.
— У Носова контузия, и он не пользуется успехом у женщин. Коренев застенчивый, стеснительный, зажатый, прыщавый, бегает в душевую, чтобы
— Да, — согласился Фортаков, — возможно, и так. Только насчет Зинкова вы не совсем правы. Его в отделе любят, вернее любили все. И мужчины, и женщины. Он играет роль светского льва, и эта роль ему самому нравится.
В этот момент у них за спиной раздался голос Архипова:
— Почему вы стоите на улице? Дронго обернулся. Сергей Алексеевич стоял, опираясь на палку.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Дронго. — Почему вы пришли?
— Не смог усидеть дома, — признался Архипов, — вот первый раз в жизни взял палочку. Моисеева мне позвонила, рассказала, что у меня в кабинете воцарились вандалы. Собираюсь их прогнать. Вы мне поможете? — весело спросил он.
— Обязательно, — улыбнулся Дронго.
— Тогда пошли, — победно вздохнул Архипов, — нас уже двое, а это большая сила. В свое время двое римлян задержали нашествие галлов на мосту. Может, мы повторим их подвиг?
— Тогда нас трое, — засмеялся Фортаков, — я тоже готов вам помочь.
— Нет, — серьезно ответил Архипов, — вы сотрудник института и, значит, находитесь под некоторым подозрением. Простите меня, Андрей Андреевич, что я вынужден так говорить. Но я не хочу вас подставлять под прокурорский гнев.
— Не беспокойтесь, — улыбнулся Фортаков, — убийцы из меня не выйдет. Даже если они очень захотят.
— Почему вы так убеждены? — спросил Дронго.
— Я в молодости занимался альпинизмом и однажды, сорвавшись, сломал себе правую руку. Поэтому я не смог бы нанести таких ударов убитой. Левая рука у меня не главная, поэтому я вне подозрений. Просто я не успел сказать это прокурору, который кричал на меня и требовал сознаться.
Архипов нахмурился.
— Вы только подумайте, какая наглость, — сказал он возмущенно, — идемте в мой кабинет.
Они вошли в здание, прошли в кабину лифта, поднялись на четвертый этаж и вскоре оказались в приемной. Увидев директора, его секретарь вскочила со своего места. У нее были заплаканные глаза. Сидевший у дверей молодой работник прокуратуры, сверкнув наглыми глазами, преградил им путь.
— Они заняты, — сказал он, отстраняя Архипова.
— Молодой человек, — всплеснула руками секретарь.
— Подождите, — обернулся к ней Сергей Алексеевич, — дело в том, что это мой кабинет. И я директор института. А вы находитесь на территории этого института. Будьте любезны отойти в сторону и пропустить меня в кабинет, иначе я позвоню Генеральному прокурору.