Рассуждения о Франции
Шрифт:
Больше половины всего движимого и недвижимого имущества, рент и доходов Королевства было взято в секвестр. Множество старинных и уважаемых семей(стр.187 >) были расстроены и разорены, ибо они выполнили свой долг, с. 65, 67. Положение духовенства являлось не менее прискорбным: больше половины членов этого сословия были обречены на нищенство, не совершив иного преступления, чем соблюдение преданности гражданским и религиозным принципам, бывшим под сенью законов, при господстве которых священнослужители избрали свое поприще; иного преступления, чем отказ от гражданской присяги, вызывавшей у них ужас, с. 67.
Король, знавший о положении вещей и о состоянии умов, лично призывал роялистов сохранять спокойствие и скрывать свои подлинные чувства под республиканской личиной, с. 254. А сам он, лишенный средств и уважения, скитался по Европе, меняя, в силу обстоятельств, убежища и пытаясь утешиться в своих нынешних бедствиях надеждой на лучшее будущее, с. 152.
Но всему миру дело этого несчастного монарха казалось совершенно безнадежным, с. 341, тем более, что как бы удостоверяя его беды, все общины Англии без колебаний подписали торжественное обязательство поддерживать установившуюся форму правления, с. 325. [268] Его друзья были безуспешны во всех своих начинаниях,
268
В 1659 г. — за год до реставрации!!! Я склоняюсь перед волей народа. (Прим. Ж. де М.)
269
Вне всякого сомнения! (Прим. Ж. де М.)
Нация впала в полнейшую анархию, когда Монк начал осуществлять свои великие замыслы. У этого генерала было только шесть тысяч человек, а ему могли противопоставить пятикратно большие силы. По его пути в Лондон лучшие люди каждой провинции следовали за ним и просили его твердого согласия быть тем самым орудием, которое вернет Нации мир, покой и пользование вольностями, принадлежавшими англичанам по праву рождения и отнятыми у них на столь долгий срок в силу злополучных обстоятельств, с. 352. Особенно ждали от него созыва на законных основаниях нового Парламента, с. 353. Бесчинства тирании и анархии, память о прошлом и страх перед будущим, возмущение против злоупотреблений военной власти — все эти чувства, соединившись, сблизили партии, создали молчаливую коалицию между Роялистами и Пресвитерианами. Последние признали, что зашли слишком далеко, и уроки опыта объединили их, наконец, со всей остальной Англией, дабы возжелать Короля как единственное средство исцеления от стольких несчастий, с. 333, 359. [270]
270
Согласно этому же историку, четырьмя годами раньше, в 1659 г., роялисты жестоко ошиблись, вообразив, что враги правительства — это друзья Короля. (Прим. Ж. де М.)
Но у Монка, однако, совершенно не было намерений ответить на призывы своих сограждан, с. 353. Вряд ли со временем удастся узнать, когда он по доброй воле решился стать за короля, с. 345. По прибытии в Лондон, в своей речи в Парламенте, он поздравил себя с тем, что Провидение избрало его для возрождения этого органа, с. 354. Он добавил, что именно нынешнему составу Парламента надлежит высказаться о (стр.189 >) необходимости его нового созыва и что если он, парламент, в этом важном вопросе подчинится требованиям Нации, то в целях общественной безопасности довольно будет исключить из нового его состава фанатиков и роялистов, два людских рода, созданных для разрушения либо правления, либо свободы, с. 355.
Он даже силой помог Долгому парламенту, с. 356. Но едва только Монк, наконец, решился на новый созыв парламента, все Королевство объял восторг. Роялисты и Пресвитериане обнялись и соединились, прокляв своих тиранов, с. 358. На стороне последних осталась только горстка отчаявшихся людей, с. 353. [271]
Убежденные республиканцы и особенно те, кто осудил Короля, не растерялись в этой ситуации. Самолично либо через своих посланцев они разъясняли солдатам, что все прославившие их в глазах Парламента храбрые деяния окажутся преступными в глазах роялистов, месть которых будет безграничной; и что отнюдь не следует верить всем заявлениям о забвении и милости; и что казнь Короля и столь большого числа дворян, тюремное заключение остальной части знати роялисты считают непростительными злодеяниями, с. 366.
271
В 1660 г.; но в 1665 г. гораздо большим было их опасение того, что монархия восстановится, чем ненависть к утвердившемуся правительству. (Прим. Ж. де М.)
Но согласие всех партий образовало один из тех стремительных народных потоков, которые ничто не способно удержать. Даже фанатики были обезоружены и, колеблясь между отчаянием и изумлением, они позволили случиться тому, чему не смогли воспрепятствовать, с. 363. Нация с бесконечным пылом, хотя и безмолвно, желала восстановления Монархии, там же. [272] Республиканцы, которые в ту пору продолжали (стр.190 >) оставаться почти полновластными хозяевами Королевства, [273] захотели тогда обсудить условия и напомнить о давних предложениях; но общественное мнение порицало эти капитуляции с Сувереном. Одна мысль о переговорах и отсрочке ужасала людей, изнуренных столькими страданиями. К тому же доведенный до предела энтузиазм свободы вполне естественным образом уступил место общему духу верности и строгой подчиненности. После уступок, сделанных Нации покойным Королем, английская конституция представлялась довольно упрочившейся, с 364.
272
Но годом раньше НАРОД, не колеблясь, подписался под обязательством поддерживать Республику. Значит, понадобилось самое большее 365 дней, чтобы заменить в сердце этого Суверена ненависть или безразличие на безграничное рвение. (Прим. Ж. де М.)
273
Хорошенько
Парламент, срок деятельности которого почти истек, постарался принять закон, запрещающий народу избирать некоторых лиц в будущее собрание, с. 365; ибо он хорошо понимал, что в сложившихся обстоятельствах свободный созыв [представителей] нации означал бы возвращение Короля, с. 361. Но народ высмеял закон и выбрал таких депутатов, которые ему подходили, с. 365. Таково было общее умонастроение, когда…
274
Об остальном ОСТАЕТСЯ ЖЕЛАТЬ (лат.). Так обыкновенно говорится о фактически законченном, но содержательно неполном труде, о не до конца выполненном исследовании. (Прим. пер.)
275
На последней странице рукописи стоит слово конец (с. 233). Не следует, однако, понимать загадочное «06 остальном остается желать» в прямом смысле. Труд закончен, даже если его финал и вызывает удивление. В 1797 году не хватало еще только заключительного акта Революции — появления французского Монка, восстанавливающего короля на французском престоле. Отсюда — легенда о незавершенности книги. Она возникла с первым читателем рукописи, Луи Винье дез Этолем, который взял на себя инициативу объявить в оглавлении двенадцатую главу: «Различие между английской и французской революцией — desiderantur». Неизвестно, действительно ли задумывал эту главу автор. В перечне глав первого издания книги и четырех «пиратских» его повторений упоминается об этой двенадцатой главе. Жозеф де Местр вычеркнул данное упоминание из второго издания книги.
ПОСТСКРИПТУМ [276] .
(стр.191 >) Новое издание этого труда [277] уже завершалось, когда достойные полного доверия Французы убедили меня в том, что книга «Развитие подлинных принципов…», на которую я ссылался в гл. VIII, содержит максимы, совершенно не разделяемые Королем.
Они говорят мне, что «магистраты, то есть авторы указанной книги, сводят функции наших Генеральных Штатов к праву представления прошений и приписывают Парламентам [278] исполнительное право сверения даже тех законов, которые приняты по просьбе Штатов; это означает, что они ставят судейский корпус выше Нации».
276
Этот Постскриптум появился во втором издании, так называемом базельском (сентябрь 1797 г.). Жозеф де Местр написал его по настоянию Людовика XVIII (см. письмо графа д'Аварей от 30 июля 1797 г., опубликованное Э. Доде в работе «Жозеф де Местр и Блака»). Данный текст помешен во всех последующих изданиях «Рассуждений».
277
Это третье за шесть месяцев, считая только что увидевшую свет французскую подделку. Последняя в точности повторила бесчисленные ошибки первого издания, добавив к ним новые. (Прим. Ж. де М.)
278
Речь здесь идет о судебно-административных палатах дореволюционной Франции. (Прим. пер.)
Признаюсь, что я вовсе не заметил этой чудовищной ошибки в труде французских Магистратов (коего ныне нет в моем распоряжении); мне показалось даже, что несколько строк этого труда, упоминаемые на страницах 110 и 111 моего сочинения, эту ошибку исключают; и можно удостовериться, в сноске к странице 116 данного текста, что книга, о которой идет речь, вызвала возражения совсем иного рода. (стр.192 >)
Если же, как меня заверяют, авторы отступили от подлинных принципов относительно законных прав французской нации, я вовсе не был бы удивлен, если бы их работа, в которой, впрочем, столь много вещей превосходных, встревожила бы Короля; ибо даже те люди, которые не имеют чести его знать лично, осведомлены по множеству неопровержимых свидетельств, что нет более верного приверженца этих священных прав, чем он, и что нельзя было бы более чувствительно его обидеть, как приписав ему противоположные взгляды.
Я повторяю, что не прочитал книгу «Развитие…», как-то систематически к ней подходя. На протяжении долгого времени будучи разлученным с моими книгами, вынужденный обращаться не к тем, которые искал, а к тем, которые у меня оказывались; поставленный даже в необходимость нередко делать ссылки по памяти или по предварительным заметкам, я испытывал потребность в сборнике такого рода, чтобы собрать воедино мои мысли. Мое внимание к нему привлекла (и я должен об этом сказать) хула по его поводу со стороны врагов королевской власти; [279] но если этот труд содержит ускользнувшие от меня ошибки, я искренне от них отказываюсь. Будучи непричастным ко всем системам, ко всем партиям, ко всем злобствованиям, я по складу своего характера, по мыслям, по (стр.193 >)положению буду, несомненно, очень обязан любому читателю, который прочет меня с такими же чистыми побуждениями, что продиктовали мне мой труд.
279
«Этот маленький плут Констан в своем гнусном памфлете» (цит. по книге Э.Доде) (Напомним, что речь идет о брошюре Б. Констана «О мощи нынешнего правительства Франции и о необходимости принять его сторону»). И действительно, Б. Констан расточает проклятия в адрес этого труда, который рекомендует расценивать как одобренное свыше изложение роялистской доктрины: «В нем клеймится как ничтожное все то, что проделало Учредительное собрание, вплоть до права искоренения злоупотреблений… Знаменитое правило: Воля царя — закон там упоминалось и защищалось… Там прощают Людовику XVI его согласие на Конституцию 1791 года, но считают это согласие не имеющим силы». «Магистраты-эмигранты, — добавляет Констан, — называют Революцию бунтом самой низкой черни, они провозглашают божественное право королей», и так далее).