Рассвет рыцаря
Шрифт:
Голова у ханнака на удивление была совершенно лысая.
— А вот и ханнак, — воскликнул ворон, — одетый в кожу убитого врага!
«Вот оно что, — подумал солдат. — Это плащ из человеческой кожи».
— Что ему от меня нужно? Разве он не видит, что я бедняк и у меня ничего нет?
— Твой подбородок, — ответил ворон. — Ему нужна твоя нижняя челюсть, Солдат.
Воины есть воины, но одни пытаются выглядеть красивыми и мужественными, другие же стараются придать себе как можно более устрашающий вид. Очевидно, ханнаки предпочитали самую жуткую сторону войны.
До города внизу, казалось, было рукой подать.
Упрямое животное не привыкло к подобному обращению. Когда его пихали ногами в ребра, оно останавливалось как вкопанное, кипя от негодования. Так осел поступил и на этот раз. Мысленно пустив из копыт корни в землю, он приготовился умереть, но не сдвинуться с места.
Спрыгнув с осла, Солдат побежал к городским воротам, таща в одной руке сумку с инструментом, а в другой — мешок с отрезанными кистями. Стражники заметили бегущего человека, за которым гнался дикий всадник, однако и не подумали ему помочь. Они с завороженным любопытством смотрели, как лохматый конь ханнака, грохоча копытами, настигает Солдата.
Карфаганцы тоже высыпали из шатров. Оживленно жестикулируя, они кричали, призывая своих товарищей насладиться зрелищем этого странного поединка. Кто-то крикнул, что это будет не поединок, а убийство. Никто не сомневался, что ханнак без труда расправится с темноволосым мужчиной с густой черной бородой.
Дыхание вырывалось изо рта Солдата судорожными порывами. Он понял, что не успеет добежать до ворот. Бросив мешок с руками, он порылся в сумке и достал топорик, которым отрубил кисти гиганту, и, крепко стиснув оружие, повернулся лицом к врагу. У него мелькнула мысль, что он, закаленный в боях ветеран, должен знать, как поступают в такой обстановке. И действительно, бесполезно пытаться поразить таким скромным оружием человека. Надо нанести удар по коню, ранить его, повалить вместе с всадником.
Ханнак стремительно несся вперед. На его лице не было ни первобытного злорадства, ни упоения боем — только сосредоточенность. Солдат понял, что этот одинокий свирепый всадник думает лишь о том, как его убить.
Конь ханнака скакал все быстрее, и вторая кожа воина трепетала на ветру, делая его похожим на ужасного мертвеца, восставшего из могилы. Широко расставив ноги, Солдат размахивал топориком, готовясь нанести удар. Страх прошел, сменившись спокойным хладнокровием. В голове остались лишь четкие мысли, оценивающие развитие ситуации. Да, он всегда был солдатом, и хотя память его предала, навыки боевых искусств остались.
— Правильно поступил, дружище! — восхищенно крикнул один из стражников у ворот. — Бежать бесполезно.
Ханнак был уже совсем близко. Солдат махнул топориком вбок, стараясь попасть в вытянутую морду коня. Молниеносно отреагировав, ханнак отвернул в сторону. Топорик, не угодив в первоначальную цель, все же вонзился ханнаку в бедро. Громко взвыв от боли, всадник развернул коня так, чтобы удобнее было нанести удар сверху вниз. Солдат успел вскинуть левую руку, защищая висок. Открытой осталась только нижняя часть лица. По каким-то известным одному ему причинам, ханнак остановился, не обрушив свой боевой молот на заросший подбородок Солдата. Вместо этого он, расстроившись, попытался ударить противника в правое плечо.
Удар не попал
Обезоруженный всадник выхватил из ножен меч с широким лезвием, но на него тут же обрушился поток стрел, пущенных со стороны ближайшего красного шатра. Схватив луки, карфаганские лучники пускали одну стрелу за другой. Одна из них попала ханнаку в плечо. Выдернув ее, свирепый всадник разочарованно посмотрел на Солдата и, развернув коня, умчался на север, в сторону холмов.
Облегченно вздохнув, Солдат проводил взглядом облако пыли, поднятое копытами, кроваво-красное в свете заходящего солнца, и потрепал осла по спине.
— Старина, ты только что спас мою шкуру. Сегодня получишь дополнительную охапку сена.
— А какую награду получит твой второй помощник? — спросил вернувшийся ворон. — Я как раз хотел броситься на ханнака и выклевать ему глаза, да осел меня опередил.
— О, не сомневаюсь, — язвительно заметил Солдат.
— Нет, правда хотел!
— Давай не будем больше об этом, хорошо?
Солдат обернул молот ханнака куском тряпки. Он сохранит этот трофей. Возможно, когда-нибудь молот ему еще пригодится, особенно если учесть, что пустые ножны красноречиво говорят о том, что меча у него больше нет.
Сев на осла, Солдат пустил его к городским воротам. По дороге он поблагодарил за помощь коренастых карфаганских лучников.
— Вы спасли мне жизнь, — крикнул Солдат. Один из лучников покачал головой.
— Мужество время от времени нуждается в поддержке. Ты не гутрумит, в противном случае ты бежал бы от ханнака.
Солдат подошел к этому невысокому широкоплечему узкоглазому человеку. Обнаженная грудь карфаганца вздыбилась гордыми канатами мышц, словно творение скульптора, привыкшего ваять из бронзы. Солдату стало завидно при виде подобной мускулатуры, однако рядом с лучником стояли сотни других таких же крепких парней.
— Значит, вы не слишком высокого мнения о гутрумитах?
Ему ответил другой карфаганец:
— Из них получаются хорошие повара и писари.
— Но не воины.
— Бывает, встречаются и воины. Крайне редко.
— Объясните, — спросил Солдат, — чего хотел от меня этот ханнак? Он был просто одержим желанием меня убить.
Почесав подбородок, карфаганец улыбнулся.
— Твою бороду.
Солдат отметил, что лучник гладко выбрит, как и большинство мужчин, которых он встречал в городе.
— При чем тут моя борода? Разве можно взять себе чужие волосы? Что с ними делать?
— Он хотел получить твою нижнюю челюсть. Разве ты не обратил внимание, что ханнак старался не бить тебя по лицу? Все ханнаки лысые, словно камни в горном ручье. Забирая у врагов бородатые подбородки, они надевают их себе на головы, скрывая лысины. Если бы ты не был так близко от города, ханнак, возможно, к тому же тебя и освежевал. Из того, что он одет в кожу врага, еще не следует, что ему не нужна еще одна про запас. Тебе очень повезло, дружище.