Рассвет с Рыцарем-Волком

Кова Элис

Когда я добираюсь до города, меня встречает солнце, освещая крыши, еще блестящие от росы. Торговцы на рынке хорошо меня знают и удивляются, что я снова так скоро появился. Обычно я совершаю эту прогулку лишь раз в месяц. Я даю им загадочные, неполные объяснения о том, что мне «нужно больше припасов» и что у меня «недостаточно необходимых материалов». Это не ложь. Не моя вина и в том, что горожане полагают, будто я делаю со сладкой кукурузой и бобами что-то большее, чем кладу их в горшок.

Я не плачу серебром или золотом. Деньги — коварная штука: нечисть цепляется

к ним сильнее, чем грязь в чеканных бороздках монеты. Вместо этого я расплачиваюсь приготовленными связками. Большинство уже знают, что нужно повесить над дверью связку палочек и цветов и сжечь ее в следующее полнолуние. Несмотря на то, что все видели меня совсем недавно, они жаждут получить маленькие благословения защиты, которые отпугнут все зло мира — и лыкина в том числе. Ведь когда связки сгорают каждое новолуние, из их труб поднимается дым и уносится через холмы в леса. Пепел оседает в землю, и барьеры, которые я поддерживаю на этой земле, снова обновляются.

Зная, что меня не будет чуть дольше обычного, я рассказываю им, как сделать так, чтобы их благословения длились дольше. Надеюсь, горожане прислушаются и будут в безопасности без меня несколько недель. Один или двое просят о дополнительном благословении — небольшой вышивке на любимом фартуке пекаря и башмаке сапожника. Хорошо, что я захватила с собой набор для ткачества, чтобы иметь возможность приспособиться, ведь за такие вещи я получаю неплохие подарки. Авроре понадобится приличная пара сапог для нашего путешествия.

Уже поздний вечер, когда я наконец начинаю обратный путь. Я напеваю про себя, радуясь теплой летней погоде. Я уже почти преодолела один из последних холмов перед домом, когда в нос ударил запах дыма.

Это отчетливый аромат — лесной дым, чистый и прозрачный. Но в нем есть что-то еще. Жгучий запах, от которого слезятся глаза.

На мгновение я снова оказываюсь перед бабушкиным костром. Огонь такой яркий, что почти забирает весь свет с неба. В воздухе стоит резкое жужжание — это магия, вырвавшаяся из мирских пут.

Ужас наполняет меня. Я нутром чую, что произошло, с ужасной, тонущей уверенностью. И все же я начинаю бежать, как будто могу как-то опередить эту судьбу. Это не может быть реальностью. Я отказываюсь хранить эту правду только в своем сознании. Мои глаза должны разделить это бремя.

Я взбираюсь на вершину холма, проносясь мимо тонких, одиноких деревьев, которые тянутся из темного леса лыкина. Там, вдалеке, находится мой дом — дом моих предков, дом, в котором я родилась, выросла и который унаследовала. Единственный дом, который я когда-либо знала.

И он пылает.

Глава

3

Я смотрю на него и не могу поверить своим глазам. У меня перехватывает дыхание. Душа уходит в пятки. Звуки вокруг пропадают, и я слышу только резкий вдох воздуха через нос.

Подавив крик, я начинаю бежать вниз по склону. Сапоги, которые

я выменяла у сапожника, катятся вслед за мной. Я уже почти добежала до дома, как вдруг стены начали рушиться с оглушительным треском. Мне показалось, что сейчас сломаю позвоночник. Крыша рухнула, и меня накрыла волна жара.

— Аврора? Аврора! — кричу я, гадая, не наблюдаю ли я сейчас второй погребальный костер. Она ведь говорила, что бессмертна, не так ли? Значит, она должна была выбраться, верно? Как это вообще произошло? Фолост должен был… — Фолост!

Я огибаю смятое здание, взывая к духам, которые были, и все еще связаны со мной. К тем, за кого я отвечала. Которые были доверены мне для их защиты.

— Мэри, Фолост, Аврора… — Пошатываясь, я почти упала на край горящих остатков моего дома. Ощущение такое, будто это я сама горю; мою кожу пронзает пламя. Магия, заложенная в фундамент нашего дома, со вздохом испаряется в воздухе позднего вечера. Моя родословная и наследие — то, что бабушка доверила мне, — все в огне. — Бабушка… — задыхаюсь я. — Бабушка!

Уткнувшись лицом в руки, я рыдаю. Колодец на заднем дворе слишком мал. Ручей слишком далеко. И даже если бы это было не так, что можно сделать? Дом превратился в пепел, а вместе с ним и все, чем я когда-то дорожила.

Будь я более старой ведьмой, более сильной, живи в другое время, я бы смогла призвать к себе воду. Или, возможно, ко мне был бы привязан дух ветра или дождя, способный вызвать бурю. Но у меня нет ничего подобного.

И все же я поднимаю руки и протягиваю ладонь к огню, а другой хватаюсь за вышитую на плаще фигуру пламени.

— Фолост, прошу тебя, дай мне свою силу. — Я заставляю пламя выполнять мои приказы.

Но магия не приходит. Даже с небольшим духом пламени и любой силой Авроры, которая есть во мне, чтобы увеличить ее, я не могу повелевать пламенем. Поэтому все, что могу сделать, — это попытаться погасить огонь своим слезами от гнева.

Наконец-то огонь начал затухать, когда уже почти стемнело. Земля была слишком сырой, чтобы пламя могло перекинуться на траву. Деревья были слишком далеко. Все, что осталось, — это тлеющий квадрат почерневшей земли. Крошечные язычки пламени жадно пожирают последние остатки. Одно пламя поднимается выше остальных, как последний вздох, насмехаясь надо мной.

Но затем оно повторяется. Точно так же и в том же месте.

Я протираю глаза, чтобы убедиться, что мне это не привиделось. Ничего. Потом третья оранжево-красная лента. Мерцает. Угасает. Я не представляла себе двух золотых глаз, которые метнулись в мою сторону.

— Фолост? — Я подхожу к тлеющим углям. От них остались только круги. До ближайшего можно рукой дотянуться. Там из горшка, который упал, высыпались увядшие цветы.

Я резко вдыхаю и бросаюсь к колодцу, тут же достаю ведро и возвращаюсь так быстро, как только могу, не расплескав ничего. Медленно опрокидывая ведро, я с шипением гашу землю, остужая ее и прокладывая достаточно безопасную для меня тропинку к месту, где горит Фолост — осторожно, чтобы не намочить его при этом.