Рассвет
Шрифт:
– А останешься - посадят. Им все равно кого сажать.
Довод Гриши был весьма убедительным, тем более что у второго пленника был богатый опыт общения с милицией.
Дверь газика осторожно отварилась и из нее вышли двое. Гриша заметил, что лицо незнакомца в крови.
– А ты еще сомневался, - кивнул Гриша на подтеки.
– Я здесь не далеко живу. Бежим.
Они нырнули в близлежащий кустарник и растворились за ним. Десять минут бега между стен пятиэтажек и зарослей боярышника и Гриша уже открывал
– А они тебя не узнают? Ты так близко живешь, а милиция наверное местная.
– Нет. Эти не местные. Местных я всех в лицо знаю. Они меня не взяли бы, знают, что я не ворую, - сказал Гриша и прошел в квартиру. Незнакомец вошел следом за хозяином жилища.
Маленькая однокомнатная квартирка Гриши была на первом этаже. Она не выглядела запущенной до безобразия, но тем не менее вид у нее был достаточно унылый. Старый, обшарпанный паркет, засаленные обои десятилетней давности. Практически полное отсутствие мебели. На кухне, кроме плиты, столика и трех табуреток, больше ничего не было. В комнате на тоненьких ножках стоял старый черно-белый "Рекорд", диван с задрипанной обивкой и маленький сервант, вместо люстры - треснувший молочного цвета плафон. На кухне не было даже плафона, только лампочка на длинном черном проводе.
– Тебя как зовут?
– спросил Гриша, разбирая на кухне трофеи.
– Петр.
– А меня Гриша.
Только теперь Гриша основательно разглядел нового знакомого. Ему было явно за шестьдесят, одет не в лохмотья, но и не заботливыми родственниками.
Морщин на лице было не много, а глаза как показалось Грише, прямо светились. Чем?
– он пока что не понял.
– Тебе умыться нужно, пошли.
Гриша отвел Петра в ванну, а сам вернулся на кухню. Он достал из холодильника маленькую кастрюльку с остатками щей и поставил ее на плиту.
Через минуту рядом с кастрюлькой стоял чайник.
Гость умылся, вытерев лицо полотенцем вышел из ванной, выключил свет и прошел на кухню. Чайник уже посапывал, а щи начинали клокотать. Гриша достал из хлебницы тарелку с пятью кусками черствого черного хлеба и поставил ее на стол, где уже были две тарелки и две алюминиевые ложки. Петр с живым интересом наблюдал за действиями хозяина квартиры. По его глазам без труда можно было догадаться, что он не ел пару дней. Разлив щи в две тарелки, Гриша поставил кастрюльку в раковину и достал из щели между холодильником и плитой бутылку водки, опустошенную на две трети.
– Я не пью, - сказал Петр, в очередной раз сглатывая слюну в ожидании когда хозяин дома притронется к еде.
– Что, совсем?
– искренне удивился Гриша.
– Да.
– Ну-у, за встречу надо, - настаивал Гриша.
– Я бы с удовольствием, но...
– Зашитый что ли? Ну, за освобождение-то... святое дело!
Петр немного улыбнулся и отрицательно покачал головой.
– Ладно, как знаешь. Было бы предложено...
Морщась от теплой и непонятно из чего сделанной водки, Гриша сквозь зубы опустошил наполовину наполненный стакан. Наконец, он перевел дыхание, крякнул и, зачерпнув ложку щей, отправил ее в рот. Гость откусил черствый хлеб и тоже приступил к долгожданной трапезе. Он, конечно, пытался сдерживаться, поэтому ел хоть и с достоинством, но большим аппетитом.
– Давно не ел?
– спросил Гриша, глядя на гостя захмелевшими глазами.
– Два дня.
– Ты откуда?
– От сюда очень далеко.
– А на рынке чего делал?
– Мальчика искал.
Гриша скривил губы, показывая свое удивление, и в этой задумчивой позе вылил остатки водки в стакан. Петр быстро доел щи и, прислонившись правым плечом к стене, сидел сложа руки на коленях и наблюдал за Гришей. Тот, морщась, посмотрел на стакан с водкой и с еще более ужасной гримасой, чем в первый раз, выпил ее.
– Бросать не пробовал?
– спросил Петр.
– Чего?
– Пить.
– Шесть раз бросал, - ответил Гриша, махнув рукой и занюхивая куском черного хлеба.
– Давно пьешь?
– А какая разница?
– развязано спросил пьяный Гриша, - детей все равно нет, жена ушла.... А у тебя как с семьей?
– Все в порядке. Спасибо за обед.
– А...
– снова махнул рукой Гриша.
– Ерунда. Слушай, у тебя деньги есть?
Надо бы еще за пузырьком сбегать.
– Нет. Денег нет, - не то грустно, не то снисходительно ответил Петр.
– Жалко. А что за пацана ты ищешь?
– Хороший мальчик, зовут Миша. У него два года назад родители умерли, сейчас он бродяжничает. Завтра еще в одном месте поищу. Там он должен быть обязательно.
– И зачем ты его ищешь?
– заплетающимся языком спросил Гриша и отодвинул от себя полупустую тарелку.
– Он не простой мальчик. Когда Миша вырастит, будет врачом. Через тридцать два года он найдет лекарство против очень страшной болезни.
– Ха-ха... а... А почему ты думаешь, что он будет врачом? Вот возьмет и вырастит ублюдком.
– Я не думаю, я знаю, - улыбнувшись, ответил Петр.
– Ничего ты не знаешь, - махнул рукой Гриша.
– Я вот тоже думал, что жена меня любит, а она взяла и ушла. Чтобы на ней жениться я любимую работу бросил, а она взяла и ушла.
– И давно ты один?
– спросил Петр.
– Второй год. Вот стерва! Я все для нее делал, а она... Вот чего ей не хватало? Квартира была, машина.
– Может все из-за водки?
– Из-за водки?
– Гриша заметно начал заводиться.
– Я что после работы выпить не могу?