Рассветный шквал
Шрифт:
– Чем кормишь? – Уже все лицо Витгольда, исхудалое и изрезанное сетью глубоких, прихотливо извивающихся морщин, но несущее еще следы былого величия, показалось на свет.
– Перепелиные яйца.
– Опять?
– А то вы другое есть согласитесь?
– Соображаешь...
Витгольд хохотнул и, прикрывая ладонью глаза, показался уже почти до пояса. Герек, почтительно склонившись, поставил ему на колени серебряное блюдо с двумя дюжинами мелких крапчатых яиц.
– Яйца вы травить еще не научились, – придирчиво проверяя целостность
Удовлетворенно кивнув, он отправил яйцо в рот. Целиком.
– Кто там орал все утро?
– Где орал, ваше величество?
– Во дворе... Дураком не прикидывайся.
– А-а, во дворе... Берк Прищуренный молодежь гоняет.
– Глотка у него – будь здоров, как у бэньши!
– Прикажете, ваше величество, попозже лучников учить?
– Пусть гоняет. У Берка что ни слово – песня. Куда там бардам! Слушал бы и слушал.
– Так что сказать барону Бетрену?
– Да ничего не говори. Давай еще яиц...
– Вот, а я что толкую, ваше величество. Проголодались... Вы кушайте, кушайте, а нам прибраться бы...
С хрустом разгрызая скорлупу второго яйца, король буркнул что-то не слишком протестующим тоном. Обрадованный Герек дважды хлопнул в ладоши. В дверь протиснулся простоватого вида здоровяк с ведром и тряпкой. Под мышкой он зажимал выброшенную в окно подушку.
– Кто таков? – немедленно насторожился Витгольд. – Почему здесь?
– Ваше величество... – с легким укором произнес постельничий. – Уж вторую луну спрашиваете. Племяш мой, из слободы. Сестра просила ко двору пристроить.
– Здоровый лоб, – с набитым ртом пробурчал король. – Почему не в стражу?
– Так сказывал уже... Немой с рождения он.
– Немой? Это хорошо... Если и услышит что – не проболтается. И язык резать не надо.
Король скрипуче захохотал, продолжая цепким взглядом из-под бровей следить за слугами...
Парень двинулся через комнату, по пути протирая попадающиеся на глаза предметы. Возлежащий на ложе монарх интересовал его не более, чем голодную крысу мраморный барельеф.
– Старательный, – заметил, как бы извиняясь за непроходимую тупость племянника, Герек.
– И толковый, – в тон ему отозвался король.
За разговором Витгольд с завидным для тяжелобольного аппетитом умял все принесенные Гереком яйца.
– Где мой кубок?
– Сию минуту, ваше величество.
На свет появился тяжелый, оправленный в серебро рог коричневой блестящей кости. Знаток без труда узнал бы редчайшую и баснословно дорогую кость единорога из далеких южных краев. Молва приписывала этому материалу способность обезвреживать любой яд. Как известный, так и не известный. С начала своей изнурительной болезни Витгольд пил только из него. И только ключевую воду.
Отхлебнув из поданного слугой кубка, король горько вздохнул:
– Фу ты, гадость какая. Вина бы испить.
– Прикажите только...
– Ага, вот тут вы мне отравы и подсыплете.
– Обижаете, ваше величество, – с болью в голосе пробормотал Герек.
– Вас обидишь. Отравители. Убийцы.
И, не меняя тона, Витгольд добавил:
– Где горшок мой?
– Все наготове, не извольте беспокоиться. – Герек, кряхтя, выволок из угла громадную ночную вазу, выполненную в виде кресла.
– Водружайте, – милостиво повелел монарх, разрешая продолжать ежеутренний ритуал.
Утвердившись с помощью обоих слуг на фантасмагорическом троне, Витгольд надолго погрузился в блаженство.
Пользуясь случаем, слуги стянули с изнуренного болезнью, сухого тела длинную – до пола – полотняную рубаху, пропитанную потом, измаранную на груди остатками вчерашнего ужина. Герек протер смоченным в теплой воде полотенцем лоб и щеки повелителя, редкой костяной гребенкой вычесал остатки скорлупы из бороды, разровнял ореол реденьких волос, окружающих лысину. Племяш его подал сложенную свежую рубаху.
– Там Валлан уж битый час дожидается, – словно только что вспомнив, брякнул постельничий.
– Что ж молчишь, подлец? – вскинул брови король. – Водружай на место.
– Рубаху позволите?
– Давай, давай... Шевелись!
Устраивая тщедушное тело монарха на ложе и заботливо подсовывая под высочайшую спину и бока подушки, Герек пробурчал едва слышно:
– Подождет, душегубец. Ему ж на пользу. Смиренней будет.
– Ты это, того. – Желтоватый, весь в старческих пятнах кулак Витгольда легко коснулся носа слуги. – Не смей за меня решать. Я еще пока что здесь король. Прикажу ждать – подождет. Прикажу гнать – будешь гнать. Прикажу в ноги пасть и задницу целовать – сделаешь, как скажу. Зови.
Постельничий направился к выходу из спальни.
– Эй, погоди!
Сделав недоуменный вид, Герек обернулся, тщательно скрывая спрятавшуюся в уголке тонких губ улыбку.
– Забыл...
– Что, ваше величество?
– Ух, я тебя, мерзавец!
– Ах да...
Нарочито кряхтя, слуга наклонился и вытащил из-под кровати заботливо завернутый в холстину маленький самострел, приспособленный для стрельбы одной рукой. Рукавом смахнул пыль. Взвел тетиву и аккуратно вложил в желоб короткую толстую стрелу. Положил самострел Витгольду под левую руку и прикрыл шкурой чернобурки.
– Удобно, ваше величество?
– Сойдет, – оглаживая пальцами полированную рукоять, ответил король. – Хороший самострел. Спуск чуткий... Люблю я его.
Дверь за слугами захлопнулась и почти тут же распахнулась от толчка сильной руки уверенного в себе человека.
– Ваше величество! – Переступивший порог мужчина сделал положенные этикетом пять шагов и преклонил колено.
Узлы тугих мышц бугрились под кольчугой, прикрытой коричневым с оранжевым пламенем табардом. Бросался в глаза мощный затылок.