Рассыпала снег ночь
Шрифт:
Мне было жутко интересно, как выглядит жилище Макса. Представляла себе нечто дизайнерское, с контрастной расцветкой, плазменным телевизором во всю стену и прочей буржуазной атрибутикой. С намерением удовлетворить любопытство я шагнула через порог вслед за Максимом, который не стал изображать из себя джентльмена и вошел первым. Шагнула и едва сдержала вопль ужаса. Буквально в полуметре от меня стоял пес. Ростом с теленка. Я не особенно разбираюсь в породах, но, кажется, это был дог. Смотрел на меня в упор внимательными черными глазами. Я вжалась в дверь, замерев
— Она своя.
Лучше бы он сказал «Она несъедобная» или что-то в этом роде, мне было бы спокойней. Шоколадного цвета дог подошел ко мне и обнюхал.
— Не бойся его, — Максим невозмутимо разувался, опрометчиво не замечая, что у меня вот-вот сердце остановится от ужаса.
Подавив жгучее желание опрометью выскочить из квартиры, я пролепетала:
— Если ты его имел в виду, когда спрашивал, не боюсь ли я собак, то мой ответ: боюсь.
— Он тебя не тронет, — парировал Макс, — проходи.
Квартира оказалась небольшой: кухня, спальня, зал. Толком обстановку я не разглядывала, все время с опаской косясь на следующего за нами дога. Хотя намерения цапнуть меня за пятку он не проявлял, но мало ли что у него было на уме.
На кухне было на удивление уютно. Видимо, здесь никогда не ступала тараканья нога. Неброский гарнитур из, зуб даю, какого-нибудь жутко редкого дерева, зеленые шторы и лампа, стилизованная под абажур. И только глянцево-черная громадина двухдверного холодильника не вписывалась в интерьер. Вообще я раньше была уверена, что у холостяков в квартире полнейшая разруха. Так что ожидала увидеть, как вариант, горы немытой посуды с прилипшими к тарелкам остатками горелой яичницы, но кухня поразила чистотой и опрятностью. Видимо, периодически сюда все-таки наведывалась какая-нибудь дама. Скромно сев на мягкий стул, я исподтишка наблюдала за Максимом, размышляя, какая у него любовница. Ведь наверняка она у него есть. Какая-нибудь длинноногая фотомодель, у которой один маникюр стоит столько, что мне всей стипендии за год на такой не хватит.
Поставив передо мной на стол чашку с горячим чаем, Максим прервал негодующие размышления по поводу обделенности бедных студентов. Интересно, но чашка была самая обыкновенная. Небольшая такая кружечка с красным цветочком.
— А ты думала, что я пью чай как минимум из вазы династии Мин? — усмехнулся Макс, в очередной раз догадавшись по моей красноречивой физиономии о содержании моих мыслей.
— Типа того, — я вяло улыбнулась и отхлебнула горячий напиток. Уже согревшийся организм после коньяка воспринял чай без особого энтузиазма. Вот погрызть чего-нибудь он бы не отказался, но на предложение Максима перекусить я ответила отказом, героически проявляя то ли гордость, то ли дурость.
— У меня еще есть полчаса, — осчастливил меня Макс, садясь на стул напротив. — Так что там твой прекрасный принц? Просто не явился? И ты с бессмысленным упорством шаолиньских монахов его
— Как ты вообще узнал? — меня дико покоробило, что он говорит об этом с нескрываемой иронией. Ну да, какое ему дело до краха всей моей жизни.
— Благодари свою подружку, — Максим достал из лежащей на столе пачки сигарету и закурил. — Она мне быстро доложила, что ты на свидание со своим принцем пошла и не вернулась.
— Непременно поблагодарю, — я кровожадно улыбнулась. — Только с чего ты взял, что я все еще в парке? Быть может, я просто к нему поехала ночевать.
Макс расхохотался, словно я сказала что-то просто дико смешное.
— Что? — я насупилась.
— Ты бы так не поступила.
— Мне виднее, как бы я поступила, — я раздражалась все сильнее. — Мы с Сергеем, между прочим, друг друга по-настоящему любим.
— Ага, и именно поэтому он не пришел, — Максим стряхнул пепел в хрустальную пепельницу и, внимательно глядя на меня, уже без всякой иронии произнес: — Самое поразительное, что ты действительно веришь в то, что говоришь.
— Я думаю, Сережа все-таки приходил, — я не поднимала на него взгляда, чтобы не выдать свои чувства. — Посмотрел на меня издалека, разочаровался и ушел.
Снова захотелось разреветься от жалости к самой себе. Я шумно вздохнула, сдерживая навернувшиеся слезы. Эмоции — это признак слабости. А я сильная.
— Ну-ну. А может, он вообще не приходил, струсил на полпути. Неужели тебе самой еще не надоело идеализировать совершенно незнакомого человека?
— В любом случае это не твое дело, — пробурчала я.
Максим не сводил с меня внимательного взгляда.
— Что? — не поняла я.
— Мне нравится, как ты смотришься на моей кухне. Хотя я почему-то уверен, — он недвусмысленно улыбнулся, — что в моей спальне ты будешь смотреться еще лучше.
— Ты все еще надеешься, что сможешь меня купить? — я наградила его снисходительным взглядом.
— Да я готов поспорить на любую сумму, что получу тебя еще до наступления Нового года, — его самоуверенность не знала границ.
— Считай, что ты заранее проиграл, — я фыркнула и допила остывший чай.
Практически бесшумно на кухню вошел дог и посмотрел на хозяина. Не знаю, могут ли собаки смотреть вопросительно, но он смотрел.
— В кухонном шкафу собачий корм, — просветил меня Макс, — ну а на прогулку Акбар сам попросится.
— Акбар? — переспросила я. — Странноватое имя для собаки.
— У его бывшего хозяина было оригинальное чувство юмора, — Максим бросил взгляд на часы на своем запястье и встал. — Мне пора.
— И ты вот так вот запросто оставишь совершенно незнакомого человека в своей квартире? — я последовала за ним в прихожую. — А если я вынесу отсюда все ценное или вообще пожар устрою?
— Не устроишь, — обувшись, Макс накинул куртку и взял лежащую на тумбочке папку с документами. — Продукты в холодильнике, не вздумай гордо голодать. Вернусь завтра к вечеру, так что ведите себя хорошо, — он улыбнулся.
— Мы постараемся, — клятвенно пообещала я.