Растаять в твоих объятиях
Шрифт:
— Ты не знаешь, что я чувствую, — тихо отозвалась она.
Макс едва прикоснулся своими губами к губам Рэйн, дразня ее, и ответил:
— Нет, но я знаю, что чувствую я.
Он поцеловал ее, ругая себя за то, что так легко позволил ей вскружить ему голову. Но ее губы были такими сладкими на вкус, такими пьянящими и, несмотря на прошедшие годы, такими знакомыми. Ее ласковые пальцы прошлись по линии его подбородка, а потом ее рука легла на его щеку.
Рэйн вся отдалась поцелую, и у Макса закружилась
Внезапно тишину разорвал пронзительный вопль, и Рэйн отскочила от Макса. Ее взгляд метнулся к детскому монитору, лежащему на столе, а потом обратно к нему.
— Не надо, — предупредил он ее. — Не надо говорить, что тебе жаль, что это была ошибка.
Рэйн покачала головой и скрестила руки на груди:
— Хорошо, но это не должно повториться. И не повторится.
Обойдя его, она бросилась вверх по лестнице к детской. Из монитора донесся ее нежный голос, пытающийся успокоить Эбби. Девочка мгновенно затихла.
А потом Макс услышал, как она поет. Перед глазами снова возник тот день, когда они встретились. Рэйн пробовалась на роль, в которую входил единственный в пьесе музыкальный номер. Ее ангельский голос просто поразил всех присутствующих. Притягивая взгляды, на сцене стояла робкая девочка в аккуратной плиссированной юбке и классическом свитере — наряд, который явно выбирала ее мама. Но Макс сразу понял, что эта строгая и безликая одежда ей не подходит. Даже тогда Рэйн выглядела как девушка, предпочитающая джинсы и футболки.
Может быть, она не слишком изменилась. А если это так, то Макс, похоже, попал в гораздо более сложный переплет, чем думал.
Что ж, погода не смилостивилась над ней. Было уже почти десять часов, темные улицы пустовали, а снег и не думал прекращаться.
Эбби только что выпила свое вечернее молоко, и хотелось надеяться, что она поспит хотя бы пару часов.
Они разожгли камин в спальне, и Макс перенес туда детскую кроватку. Они поневоле находились вместе, поскольку в доме с каждым часом становилось все холоднее. Но здесь им должно было хватить дров, чтобы продержаться всю ночь.
— Я пойду переоденусь, — прошептала Рэйн Максу, который, удобно расположившись на ее подушке, стучал по клавишам ноутбука.
Он смерил ее взглядом от макушки до пяток, и она почувствовала, как все ее тело вибрирует, будто он дотронулся до нее руками. О, она не забыла прикосновений Макса! Как можно их забыть, когда его нежные и осторожные пальцы заставляли ее дрожать сильнее и сильнее, доставляя немыслимое удовольствие! Но эти же прикосновения оставили такой глубокий отпечаток в ее душе, что его просто невозможно стереть.
Она сумеет справиться с этими непрошеными ощущениями, надо только немедленно
Рэйн открыла комод и вытащила оттуда самую старую и неказистую пижаму, которая у нее была. Не стоит надевать ничего соблазнительного или даже просто симпатичного — это ей сейчас совсем не поможет. Не то чтобы у нее имелся большой запас сексуального белья… И все же любые хоть сколько-нибудь откровенные вещи не должны были появиться в этой комнате, пока здесь Макс.
Рэйн закрыла за собой дверь ванной, но успела только стянуть с себя дневную одежду и нацепить пижамную рубашку, как дверь распахнулась. От неожиданности Рэйн попыталась натянуть пижаму, чтобы прикрыть трусики, но рубашка была слишком короткая.
— Что ты делаешь, черт возьми?
Взгляд Макса прошелся по ее голым ногам, и Рэйн почувствовала, как они слабеют.
— Нам надо поговорить, а я не хочу, чтобы Эбби проснулась, — ответил он, закрывая за собой дверь.
Рэйн закатила глаза:
— Не мог подождать, пока я оденусь?
Словно хищник, загнавший в угол свою жертву, он приблизился к ней, сокращая расстояние. Видимо, понятие личного пространства ему было незнакомо.
— Я не увижу ничего, что не видел раньше, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Но если тебе так будет легче, то можешь надеть штаны.
— Отвернись.
По его лицу расплылась дерзкая ухмылка.
— Ты и правда собираешься делать вид, что не возбуждена? И то, что мы по воле судьбы оказались тут вместе, не наводит тебя на определенные мысли?
Рэйн оказалась не в силах побороть физическое желание: оно возникло исподтишка, и уже ничего нельзя было поделать. Можно было отдаться ему, но какова будет цена? Она не могла опять рисковать своим сердцем.
— Макс, я понимаю, что в Лос-Анджелесе одной твоей улыбки достаточно, чтобы принести тебе все, что ты хочешь, и всех, кого ты хочешь. — Рэйн покрепче закуталась в рубашку от пижамы. — Да, меня влечет к тебе, но откуда мне знать — возможно, это просто старые воспоминания.
Макс сделал еще один шаг в ее сторону. Пальцы их ног почти соприкоснулись. Его рука осторожно легла на щеку Рэйн.
— А что, если это не только воспоминания?
Рэйн вздохнула. Она едва могла признаться самой себе в том, что на самом деле ей хотелось только одного: сорвать с него одежду и узнать, так ли хорошо ей будет с ним в постели, как было раньше.
— Я живу реальной жизнью, Макс, — ответила она, задвигая все эротические образы в дальний угол своего воображения. — Если мы переспим, то что будет дальше? У меня ферма и ребенок, а ты через несколько месяцев вернешься в Лос-Анджелес, начнешь работать над новым фильмом и забудешь про Ленокс. И про меня.