Растоптанное счастье, или Любовь, похожая на стон
Шрифт:
И вот теперь мои мысли текут совсем в другом русле. Мой жизненный цикл нарушен. Мои мысли об ускользающей мечте под названием любовь остались далеко позади. Все так быстро переменилось! И я с ужасом закрываю глаза и думаю о том, что же будет дальше…
А самое главное, что я и сама не могла понять и объяснить, как так получилось – зачем я убила Влада. Я вспоминала бездыханное тело лежащего у сосны мужчины, глядя на которое я испытала массу противоречивых чувств, начиная от вины за то, что я оборвала жизнь этого человека, – а я ведь ему ее не давала (значит, не имела права ее забирать), – и заканчивая
– Что же будет дальше? – вновь повторила я свой вопрос и почувствовала, как меня зазнобило.
– Светка, ну, ты как?
Я повернула голову и увидела стоящую рядом с собой Наташку, на голове которой виднелась бинтовая повязка, закрепленная пластырем.
– Наташа, что это?
– Повязка, – показала на свою голову Ната.
– Я вижу. У тебя что-то серьезное?
– Да нет. Особо ничего. Но немного подштопали.
– Швы наложили?
– Ерунда. Потом снимут. Удар сильный, оказывается, был.
– Тебе больно?
– Ну, как сказать? Неприятно.
– Ты держись. Я знаю, что больно.
– Куда я денусь…
Увидев проходящую мимо нас медицинскую сестру, которая только что вышла из операционного блока, мы тут же бросились к ней и чуть ли не в один голос заговорили:
– Простите, вы не скажете, как самочувствие мужчины, которого оперируют?
– Пока ничего сказать не могу. Операция идет полным ходом.
– Ну, он хоть живой?
– Живой, – устало улыбнулась женщина, но затем сразу же приняла серьезный вид. – Ранение очень серьезное. Задеты жизненно важные органы, поэтому что-либо прогнозировать нельзя.
– А надежда-то хоть есть? – Я посмотрела на женщину умоляющими глазами.
– Надежда всегда есть. А как же без надежды? Без надежды никто такие операции делать не будет. А вообще, мужчина молодой, крепкий, может и выкарабкаться. Организм сильный, сопротивляется. А вы ему кто?
– Это его будущая жена, – тут же представила меня Ната.
– Наташа, прекрати! – я в очередной раз захотела провалиться сквозь землю.
– А что прекращать-то? Я говорю как есть. Он на ней жениться пообещал.
Женщина вновь устало улыбнулась.
– Ждите. А еще лучше домой езжайте. Звоните и узнавайте. Неизвестно, сколько вам здесь сидеть придется.
– Ни в коем случае не уезжайте! – подошла к нам другая медсестра операционного блока. – Уже милиция выехала. Вам нужно ее дождаться.
– Зачем?
– Затем, что к нам в больницу привезли человека с огнестрельными ранениями. Мы просто обязаны сообщить это милиции и все, как положено, зарегистрировать. Вы же свидетели. Должны будете пообщаться с милицией, ответите на вопросы.
– Да нам домой нужно ехать, – Наталья тут же посмотрела на часы. – Времени-то уже сколько! Мы с милицией в следующий раз встретимся.
– Нет, девочки, вам нужно ее дождаться.
– Да какая милиция? Время действительно позднее, – согласилась я со своей подругой. – В милиции ведь тоже люди работают, а это значит, что им по ночам спать положено. Зачем людей отвлекать от работы…
Не
– Срочно нужна кровь второй группы!
– У меня вторая группа, – тут же ответила я.
– Вы согласны?
– Конечно… Берите сколько потребуется.
После того как я отдала часть своей крови Илье, я почувствовала головокружение, шум в ушах и общую слабость. Наталья сидела в приемном покое и общалась с людьми в милицейской форме, рассказывая им о том, как на дачу ворвался Влад и между двумя братьями завязалась перестрелка. Сев на стоящий рядом с ней стул, я прислонилась головой к стене и подтвердила показания подруги, назвав при этом адрес своей дачи. На вопрос по поводу того, что Илья делал на моей даче, мне пришлось придумать сказку о том, что он просто устал от всей городской суеты, от собственного бизнеса и неограниченного количества дел, попросил уединения и захотел немного побыть в одиночестве, чтобы снять накопившуюся усталость, поразмышлять и покончить с нечаянно нахлынувшей тоской и депрессией. Что касается Влада, то мы обе промолчали про то, что я погналась за ним с пистолетом. Свой рассказ мы закончили на том, что раненый Влад попытался произвести еще один выстрел, чтобы добить своего брата, но, так как в патроннике больше не оказалось патронов, его попытка не удалась, и он в спешке покинул дом. Когда многочасовая беседа закончилась, мы встали и вновь направились к операционной. Я шла, крепко вцепившись в Наташкину руку, и немного пошатывалась.
– Света, тебе совсем плохо?
– Голова кружится. Я еще никогда так много крови не сдавала.
– Тебе сладкого чая нужно. Да лечь полежать.
– Позже.
– Что позже-то? Ты выглядишь как покойница, – испуганно покосилась на меня Натка.
– Наталья, вот идем мы с тобой по коридору, взявшись за руки, и плакать хочется от нашего вида…
– Почему?
– Да потому. Я только думаю, какие же мы с тобой несчастные…
– Почему это мы несчастные? – тут же воспротивилась моим словам Наталья.
– Я обессиленная. Того и гляди рухну на пол и отойду в мир иной, а у тебя на голове чепец прикольный из ваты с пластырем… Тебе вообще голову зашили, тебе сейчас все простить можно. И зачем я на тебя злилась? Как же я сразу не поняла, что тебе голову пробили? Злиться на тебя – последнее дело. Ты мелешь все, что ни попадя. Так вот идем с тобой такие несчастные… Одна стала бескровной, другая с пробитой головой… И пожалеть-то нас некому…
– А нас не нужно жалеть! Мы жалости не терпим! – не согласилась со мной Наталья. – Ничего страшного, что мы со стороны так жалко выглядим, что у нас крови нет и голова пробита. Зато внутри такая силища, что никому не снилось!
Я с трудом улыбнулась и тут же бросилась к вышедшей из операционной уставшей женщине:
– Простите, а операция уже закончилась?
– Закончилась.
– И что?
– Что значит ваше «что»?
– Он жив?
– Простите, а вы пострадавшему кем приходитесь? – обратила свой вопрос ко мне женщина.
– Она его будущая жена, – сразу сообразила Наташка. – Так вы нам скажете, он жив или нет? Свадьба-то будет?
– Насчет свадьбы пока не знаю. Но мужчина жив.
– Что значит это «пока»?