Растворяясь в ярком свете
Шрифт:
– Погоди! Ты его прочитала?
– Нет. – Пульс у меня участился, кровь злобно стучала в висках.
– Правда? Неужели тебе ни капельки не интересно узнать, о чем там говорится? Зачем ему вдруг вздумалось нам писать? – Сестра часто моргала, глядя на меня, будто в попытке вернуть четкость зрения.
– Одного того, что письмо напечатано, а не написано от руки, достаточно, чтобы отправить его прямиком в мусорную корзину. – Если позабыть об обезличенном, недостаточном и несвоевременном общении с отцом, я не смогла бы придумать ни единой причины шевельнуть ради него
– Что, если он наконец-то решил объяснить, почему бросил нас? – тусклым голосом предположила Брук.
– Там текста на четверть странички. Если только последние тринадцать лет он не работал тайным агентом ЦРУ, то мог бы предоставить куда более развернутую версию событий. Скорее всего, сочинил какую-нибудь ерунду, движимый чувством вины накануне праздника.
Глаза Брук метались, как конечности куклы-марионетки, и я поняла, что она сейчас мысленно составляет длиннющий список «за» и «против» чтения письма. В ожидании, когда она закончит, я принялась барабанить пальцами по кухонному столу.
– Нам следует ознакомиться с его содержанием. – Она поджала губы, утверждаясь в правильности принятого решения. – Просто чтобы удовлетворить любопытство. А потом можно сразу же его выбросить.
– Ладно, – с сомнением протянула я.
Брук разгладила заломы на листе, изрядно помявшемся от моих усилий затолкать его в конверт, и выставила перед собой, чтобы нам обеим был виден текст.
Дорогие Брук и Эбби, Я пытался придумать лучший способ сообщить вам то, что должен, но в конечном итоге решил, что его просто не существует. У меня положительный результат теста на болезнь Гентингтона. Это смертельное генетическое заболевание. Причина, по которой я сообщаю вам об этом, заключается в том, что каждый ребенок такого родителя с вероятностью 50:50 тоже является носителем гена. Ваш доктор объяснит, как пройти тестирование и узнать наверняка. Мне очень жаль.
Я перечитала послание снова, уверенная, что что-то пропустила. Например, соль шутки.
– Это же розыгрыш, да? – Я задумалась, перебирая в голове знакомых, достаточно извращенных, чтобы счесть подобное смешным. – Я имею в виду, отправлено из почтового отделения. Кто, интересно, решил так поразвлечься?
– Кто-то, не желающий быть пойманным. – Глаза Брук порхали по строчкам письма.
– Перестань, Брук! Не думаешь же ты, что отец доверил бы такую важную новость бумаге?
– Почему бы и нет? Бросил ведь он жену с двумя детьми, даже не попрощавшись.
Она, конечно, права, но это письмо вообще ни в какие ворота не лезет и, следовательно, не может быть правдой. Может, его отправил какой-нибудь шутник, решивший возродить давний формат школьного общения.
– Ты вообще слышала о болезни Гентингтона? Возможно, ее и в природе-то не сущест-вует.
Уронив письмо, Брук метнулась к лежащему на столе мобильному телефону и принялась яростно печатать.
– Болезнь Гентингтона, – принялась она читать вслух, захлебываясь словами, – это неизлечимое наследственное
– Тине пора переходить на эгг-ног. – В кухню со смехом впорхнула мама. – Что-то горит?
Да, печенье с шоколадной крошкой. Я бросилась к духовке, но спасать было уже нечего.
Повернувшись, я увидела, как Брук сует письмо маме в руки.
Мама начала читать его, и в этот момент зазвучали первые строки рождественского гимна «Радуйся, мир».
Глава 3
«Воспроизведение прервано. Проверьте интернет-соединение и попробуйте снова».
Итак, Синтия не преувеличивала, говоря о качестве Wi-Fi на острове.
Остаток дня я собиралась валяться в своей комнате и, за отсутствием телевизора, скачать какой-нибудь фильм и сбежать от реальности. Как поступала каждый день всю прошлую неделю.
«Эбби в шоке».
Голос Брук. А может, и мамин.
Я велю им убираться из моей головы. Я затем сюда и приехала, чтобы побыть в одиночестве и свыкнуться с происходящим. И Брук мне для этого не нужна.
Кликнув по иконке, я в очередной раз открываю Hulu на компьютере, но снова вижу лишь быстро вращающийся радужный кружок. Он как будто насмехается надо мной. И на телефоне связь не лучше. Всего одна полоска индикатора сети. Сообщение еще можно отправить, но о просмотре фильма не может быть и речи.
Я бреду по коридору с открытым ноутбуком, миную гостиную и оказываюсь на кухне. Не отрывая глаз от экрана, убеждаюсь, что Wi-Fi одинаково не ловит во всем доме.
На кухне обнаруживается Синтия – она выжимает из лимонов сок и собирает его в деревянный кувшин. Одного взгляда на меня ей достаточно, чтобы лицо помрачнело от беспокойства.
– Что-то не так?
Я корчу гримасу, чтобы скрыть, как мне не по себе.
– Да вот, пытаюсь фильм посмотреть, но, похоже, ты очень точно описала ситуацию с местным интернетом.
– Ох да, он здесь ужасный. – Этой фразой она быстро и эффективно разрушает мои мечты на следующие несколько недель – совсем как очередной лимон выжимает! – Где-то в шкафу у меня был видеомагнитофон. Может, хочешь им воспользоваться?
Я выжидаю несколько мгновений, чтобы убедиться, что она не шутит. Увы, нет. Невежливо будет сказать, что пленочной видеокассеты я никогда в жизни в руках не держала.
– Э-э-э… возможно.
Тетя прекращает приготовление лимонада и внимательно смотрит на меня.
– Что ж, теперь… когда ты устроилась, не хочешь ли…
У меня в голове звенят тревожные звоночки.
– Прости, но я не желаю об этом говорить, – перебиваю я, стараясь по возможности оставаться спокойной. – Во всяком случае, не сейчас.
С чего тут вообще можно начать? Я выяснила, как мне предстоит умереть. Ну, может, не в деталях, но общее представление точно получила. Моя кончина будет мучительной. И настигнет меня много раньше, чем хотелось бы. Больше тут и говорить не о чем, поскольку это самая неподходящая для беседы тема.