Ратник
Шрифт:
— Но… — опешил Федот, не найдя что ответить.
Андрей грустно улыбнулся и начал медленно, нараспев декламировать переделку песни «Звезда» группы «Сколот». Он ее с Марфой заранее отредактировал под более актуальные реалии, убрав все, что связано с викингами, Скандинавией и переведя очень недурно на местный вариант русского языка…
Смотри на яркую звезду,
Которая горит.
В небесах неведомых,
У вражеской земли.
И
Запомнят облака,
И похоронит нас,
Быстрая река.
Холодный ветер бьет в глаза,
Нам предвещая бой,
Мы стоим у пропасти,
И слышим волчий вой.
И наш последний бой,
Запомнят облака,
И похоронит нас,
Быстрая река.
Нас окружает черный лес,
Из копий и мечей,
Но сломаем мы его,
Храбростью своей.
И наш последний бой,
Запомнят облака,
И похоронит нас,
Быстрая река.
Мы осветили белый снег,
Трупами врагов,
Мы пропели над огнем,
Песни трех ветров.
И наш последний бой,
Запомнят облака,
И похоронит нас,
Быстрая река.
Холодная река.
Священная река.
Причем с третьего припева окружающие уже начали ему подпевать. Ибо их стало пронимать. Чай не привыкли к такому.
И дело не в том, что песня хороша. Нет.
В те годы во всем мире не практиковалось силлабо-тоническое стихосложение. Из-за чего песни были весьма нескладны и не мелодичны. С одной стороны, а с другой — заклинания и заговоры старались делать ритмичными. Так что эта песня выглядела ОЧЕНЬ занятно. Напоминая чем-то ритуальный заговор или что-то в этом духе.
— Если ты это знаешь, то почему сам такого перстня не одел? — хмуро спросил Кондрат.
— Видишь это? — поинтересовался Андрей, чуть тряхнув копьем с прапором, на котором красовалась оскалившаяся пасть белого волка на алом фоне.
— Вижу. Но… я не понимаю. Причем тут волк?
— Вместе с Перуном летят древние вороны и могущие волки. Ибо ворон — есть птица, что забирает душу павшего
— А волки?
— А волки — это мы.
— Что? — не понял Федот. — Это как?
Андрей хмыкнул. И продекламировал им фрагмент из песни «Князь» группы «Сколот».
Нас встретит стрел колючий дождь
И вражеская рать!
Смелее в бой! Перун — наш Бог,
Он будет нас беречь,
К победе пусть проложит путь
Наш обнаженный меч!
Не видно неба синевы, повсюду вороньё -
Мы не добыча, Князь, мы волки -
Хищное зверье!
Последние две строчки парень буквально прорычал. Замолчал. И заметил, как все уставились на прапор, напряженно вглядываясь в оскаленную пасть волка.
— Вот видишь, — усмехнувшись, произнес Андрей, — ты надел перстень Перуна и встал под его знамя. И ты еще спрашиваешь, почему я пошел в этот поход, зная, что меня, да и всех вас отправили на верную гибель?
— Что тебе сказал отец Афанасий? — хрипло спросил Кондрат.
— Предупредил о том, что старшины что-то задумали.
— И ты не сказал?
— Уходите! — рявкнул Андрей. — Снимите эти перстни. Бросьте их на землю. И уходите. Если боитесь встретиться с врагом лицом к лицу.
— Но…
— Если мы уйдем, то что будешь делать ты? — осторожно спросил Кондрат.
— То, что должно воину, — произнес Андрей и чуть пнув шпорами своего коня, он отъехал в сторону.
Все эти дни с момента разговора с отцом Афанасием он не находил покоя и чувствовал себя загнанным в угол безысходности зверем. Внешне хранил спокойствие, но внутри его терзали настоящие бури эмоций. Из-за чего с каждым днем он накручивал себя все сильнее и сильнее.
Не требовалось большого ума, чтобы понять откуда растут ноги этих слухов, что стали распускать по народу. Опасные слухи. Смертельно опасные.
Пока он бодался в Туле со старшинами все было относительно нормально. И шансы выйти живым из этого конфликта виделись ему вполне реальными. Теперь же…
Черт его знает, что теперь будет. Или в бою убьют, или в застенках замучают. Ибо Ивану свет Васильевичу еще один Рюрикович даром не сдался. Тем более такой. И от имеющихся тошно. Да и бояре вряд ли обрадуются пополнению своих рядов.
Понятно, что все это просто слухи. Но для того, чтобы раздавить такую мелкую сошку, как поместный дворянин из Тулы и этого довольно.
Что ему оставалось в таких обстоятельствах?
Сбежать?
Куда? В той же Литве Рюриковичей тоже хватает. В том числе и потомков того самого Всеслава Брячиславовича. И еще один, причем весьма мутный, там и даром не нужен. Тем более, сбежавший со службы, проявив трусость перед лицом врага. Поляки и литовцы были кем угодно, кроме трусов. Особенно в эти времена, где личная храбрость шляхты была уже едва ли не абсолютным культом.