Ратник
Шрифт:
Левая его сторона оказалась очень хорошо прикрыта длинным каплевидным щитом, который он приспустил, удерживая поводья. В итоге тот перекрывал не только бок, но и бедро по колено и даже голень, оказавшуюся в силуэте еще защиты. То есть, с верхней полусферы ударить в нее не было никакой возможности.
Правая же сторона прикрывалась им саблей.
И движением.
Он непрерывно пер вперед и атаковал, раздавая буквально град ударов. Слабых, но быстрых. То и дело цепляя неприятеля по открытым, незащищенным участкам. Особенно метя кисть правой руки и предплечье, слишком
Убивать он не пытался и не стремился.
Просто старался вывести как можно быстрее из строя максимум супостатов. Что у него прекрасно и удавалось. То один всадник, вскрикнув, обращался в бегство. То второй. То третий.
Наконец, увидев, что все татары либо на земле, либо бегут, он крикнул:
— Отходим!
Ибо вдали были видны подкрепления. Сюда, к месту стычки, стремился ближайший отряд. А это еще пара десятка всадников. И иметь с ними дело в рукопашной схватке парень не имел никакого желания. Во всяком случае, не сейчас. Как и затевать карусель с лучным перестрелом. Убить коней, они, конечно, вряд ли убьют. Но попортить могут. А вся эта история еще не закончилась.
Поэтому он подъехал. Наклонился. Выдернул свое копье со прапорцем из трупа, благо, что погибший упал очень удачно. И возглавил отход, не обратив внимание на то, что Егорка с Федотом, также, как и татары, упали со своих коней.
Вот в таком виде вся группа и отошла.
— А где Федот и Егор? — спросил Андрей, когда они влетели под кроны достаточно серьезного лесного массива. В такие татары не совались, да и обложить толком не могли.
— Так погибли, — тихо произнес один из кошевых.
— Как погибли? — удивился парень.
— Федоту копьем в горло засадили. А Егору бедро рассадили, да так, что едва не отрубили ее.
— Твою мать! — выкрикнул раздосадованный парень. — Почему мне никто не сказал?
— Так мы думали, что ты видел… — пожал плечами Никодим.
Андрей слез с коня и устало сел возле дерева.
Преследования не было. В такие густые лесные массивы татары не совались. Особенно теперь. Они явно были обескуражены прорывом. Так как размен оказался совершенно не равнозначный. Группа загнанных кроликов внезапно огрызнулась и очень больно укусила.
Минуты две или три так сидел Андрей, коря себя за невнимательность. Увлекся.
— Всякое бывает, — подсев рядом, произнес Аким.
— Их тела достались татарам.
— Погрести хочешь честь по чести?
— Да. Но не это главное. Ты понимаешь, кто мы для этих преследователей? Они ведь теперь над их телами надругаются.
— И что будем делать?
— Отдыхать. Уже вечер. — произнес Андрей и, начал снимать доспехи. А потом, оглядевшись, нашел самое высокое дерево в поле зрения и полез на него. Требовалось осмотреться. Требовалось понять диспозицию. Пока еще было хоть что-то видно…
Ночь была темной.
Андрей тихо выглянул из кустов.
Степняки сидели возле костра и тихонько болтали. Вокруг паслись лошади. Тихая идиллия, если бы не трупы, лежащие в стороне от центрального костра. Татары
Все эти костры расположились в стороне от леса — в центральной части луга. Так что стрелять из леса по ним при таком размещении было невозможно. Во всяком случае прицельно. А лошади, мирно щиплющие травку, выступали своеобразным барьером между лесом и отдыхающими.
О чем они болтали? Бог весть. Но парня это не сильно интересовало. Он хотел посмотреть, как они организуют караульную службу. И вообще, насколько разумно они разместились.
Посмотрел, поглядел, да и удалился.
Что-то предпринимать было еще рано. Народ ведь не спал…
— Ты уверен, что хочешь это сделать? — спросил Аким, когда они удалились достаточно далеко от вражеской стоянки. — Ты ведь совсем другое задумал. Тебе хочешь вывести этих степняков на засаду. Не разменивайся на мелкую месть.
Андрей ничего не ответил.
Так в тишине они и достигла лагеря. Где парень молча сел под деревом и не с кем не общаясь, думал. Прокручивая в голове увиденную диспозицию.
Татары, без всякого сомнения, опасались нападения из леса. И, судя по всему, боялись не только проказ людей, но и всякого рода мистики. Иначе бы не испугались лезть в лес за отрядом. Однако, как это ни странно, никакого караула не выставили. Видимо, понадеялись на лошадей.
Ну так себе защита. Специфичная.
Самый сильный орган чувств лошадей — слух, порождая пугливость от любых шумовых проблем. Резкий и громкий звук, лай, вой, выстрел и даже просто какой-то незнакомый звук мог лошадей напугать. Даже обычная болонка, начавшая лаять внезапно откуда-то сбоку и то — могла сильно вывести лошадь из душевного равновесия. А вот со зрением уже у них все было не очень. Строго говоря это не очень хорошо видящие существа. Особенно ночью. И любой, внезапно появившийся перед ними объект, шугал их совершенно нешуточно. Даже резкое открытие зонтика у них на глазах. С обонянием все был еще хуже. Нюх их был слаб настолько, что многое могли учуять только в упор. Но для травоядной животинки, эволюционно адаптированной для жизни в степи, нюх особо и не требовался[1]…
— О чем думаешь? — спросил Аким, спустя, наверное, полчаса этой медитации Андрея. — Может быть ляжешь спать? Завтра будет сложный день. И нам еще этих, — махнул он рукой, — выводить к месту засады.
— О чем думаю? — хмыкнул Андрей. — Нам снова нужна береста.
— Нет.
— Да.
— Ты ведь шутишь?
— Шучу. Но для шутки нам понадобится береста…
И вот, ближе к рассвету, когда супостаты видели самые крепкие и сладкие сны из леса донесся очень неприятный низкий звук. Утробное рычание. Но Андрей расположился таким образом, чтобы этот рык тонул в звуках ветра. И услышали его лишь животные с очень хорошим слухом.