Ратоборцы
Шрифт:
— Я техносторонец, — ответил на его безмолвный вопрос Славян. — Порез заживёт недели через две.
Вампир наклонился за дрилгом, но едва коснулся, нож рассыпался в пыль. Флетчер глянул на Славяна с благоговением. Так вот она какая, чистая кровь, которая стирает любое проклятие, смывает любую скверну, разрушает любые заклятья. Кровь людя с помыслами светлыми, как вода в роднике. Отданная добровольно — а как же ещё?
Теперь всё будет хорошо, все кошмары кончились, а история получилась красивее любой древней легенды. Будет о чём рассказать в Калидиане. Только вот как в неё вернуться? Линия крови вытянула их
— Вячеслав Андреевич, — робко сказал вампир, — у нас возвратки больше нет.
Славян только вздохнул. Нашли, куда засунуть — в нож для ритуального действа. Могли бы догадаться, что на Техничке волшебные предметы непрочны и ненадёжны, нельзя в одну вещь пихать два заклинания, сломается обязательно.
— Ладно, — сказал Славян, — отведу вас. Пойдём через внесторонье. (Вампир и хелефайи невольно отшатнулись). Не пугайтесь, ничего страшного или опасного там нет, обычный густой туман. Если попервости будет неприятно, лучше закрыть глаза.
Кроме перевязочного пакета у ходочанина при себе всегда должна быть зажигалка. В серосовинские штаны из джинсов Славян переложил их машинально, а теперь пригодилась и она.
— Встаньте вон в тот угол, — показал Славян. — Возьмитесь за руки.
Славян встал перед ними, лицом к площадке и щёлкнул зажигалкой.
— А куда мы идём? — спросил Флетчер.
— В телепорт у площади Совещательных Палат Эльниена.
— Но в долину теперь нельзя войти с внесторонья, — сказал владыка Нитриена.
— Не уверен, — рассеянно ответил Славян, внимательно рассматривая площадку сквозь пламя зажигалки. — Когда Доминик сказал, что хелефайские телепорты теперь лучше вампирских, которые Соколы делали, мелькнула у меня одна мысль… Вот сейчас и проверим. Не получится, отведу на побережье, с него-то домой доберётесь, не заблудитесь.
— Почему на побережье? — голос у владыки Нитирена заметно дрогнул.
— Потому что с внесторонья выйти можно куда угодно, но только на хорошо знакомое место. Кроме площади и побережья я в Британии ничего не запомнил. — Славян углядел слабинку в межсторонней перегородке. — Напрямую в долину зайти нельзя, только через чарокамный круг или телепорт. Чарокамного круга я даже не видел, так что остаётся телепорт или побережье. — Славян надавил на точку слабины и перегородка лопнула. Вымотало усилие до дрожи, Славян едва держался на ногах. Но повеял сладковато-пряный ветер, вдохнул новые силы. Славян с удовольствием подставил ему лицо. Чудесное место внесторонье: ветер, густой серебристый туман, опоры под ногами нет — ни с чем не сравнимое ощущение парения. И бесконечности. И пустоты.
Прекрасно.
Только большинство людей внесторонья почему-то боятся едва ли не до потери рассудка. Но он сумеет провести ребят очень быстро, испугаться просто не успеют.
— Приготовились, — сказал им Славян. Вампир схватил его за руку. — Пошли.
Телепорт близ площади Совещательных Палат расположен на небольшом холме, и из окна кабинета Лианвен отлично видно всех пассажиров.
Когда из дверей телепорта вышли Бродников и Риллавен, владычица Нитриена едва не разрыдалась от счастья. Всё закончилось хорошо, как и предсказала мудрая священная яблоня. Вслед за Бродниковым и владыкой
— Да, это Нитриен. Не заблудились, — сказал Бродников и повернулся к Фиарингу. — Ар-Данниан, я готов дать вам любую виру за смерть вашего брата Данивена ли-Аддона.
— У Нитриена нет к вам виры, — ответил Фиаринг.
— А причём здесь Нитриен? Виру я должен вам.
У Лианвен тревожно сжалось сердце. Такое отстранённое спокойствие и решимость в голосе бывают только у бойцов-смертников. Что хочет человек? Как бы то ни было, а лишние глаза здесь ни к чему. Она короткими быстрыми жестами велела стражам никого не пускать на телепротную площадку. Стражи заняли места внизу у лестницы.
— Свою виру я уже получил, — торопливо сказал Фиаринг. Интонацию Бродникова он разобрал верно. — И гораздо больше, чем хотел.
— Ни о какой вире не может быть и речи, — отрезала Лианвен. — Долина и без того слишком дорого заплатила за легкомыслие и слабоволие ли-Аддона.
Фиаринг опустил голову, уши покраснели и обвисли. Владычица права, но это не вся правда. А как сказать всю, Фиаринг не знает, стражу просто не хватает слов.
— Владычица Нитриена, — жёстко сказал Бродников, — не марайте честь ли-Аддона. Это гнусно.
Фиаринг испуганно ахнул. А человек сказал:
— Перед долиной ли-Аддон ни в чём не виноват, омороченный за свои поступки не отвечает. А назвать его слабовольным вы получите право, только если сами сможете противостоять оморочке. И сумеете научить этому других. И только того, кто поддастся ей после обучения, можно будет назвать слабовольным, да и то не наверняка. А на счёт легкомыслия… Подорваться на мине может и мудрец. Это дело случая. Соколы потеряли вампиров и теперь пытаются загрести под своё не в меру широкое крыло хелефайев. Данивен стал первой жертвой. Не найдёте защиту, будут и другие. Смерть Данивена стала предупреждением всему вашему народу. И если вы, владычица Нитриена, назовёте ли-Аддона легкомысленным и слабовольным, получится, что он умер зря, что его смерть — всего лишь развлечение для Соколов. Неужели вы хотите отдать Данивена Соколам в игрушки, превратить его жизнь и смерть в разменные карты?
Человек прав, Данивена она обидела понапрасну. Владычица обернулась к Фиарингу, склонила голову, признавая вину. Страж поклонился в ответ, принимая извинения. Сквозь длинные ресницы посмотрел на Бродникова. Лицо осунулось, поблёкло — россыпь веснушек выглядит неестественно яркой, потухшие, отрешённые глаза. У хелефайи заледенели пальцы, перехватило дыхание: у живых такого взгляда не бывает. С такими глазами одна дорога — в морриагел.
Человек пошёл к телепорту. Вампир поймал его за руку.
— Вячеслав Андреевич, вы даже домой не зайдёте?
«Испугался упырь, — отметил Фиаринг. — Ещё никогда не видел живых мертвецов».
От тупой безнадёжности происходящего хотелось заплакать, но нечем, слёз больше нет. Убийцу брата следует ненавидеть, но возненавидеть этого человека означает оскорбить память Данивена — Лалинэля, Зайчонка, Черныша, сделать его гибель бессмыслицей. «Славян, — впервые назвал человека по имени Фиаринг, — у нас одна боль на двоих. А значит, мы не враги, не кровники. Лалинэль убит твоей рукой, но ты не убийца. Его убили тобой, но не ты. Ты ни в чём не виноват».