Ратоборцы
Шрифт:
Фиаринг испуганно ахнул. А человек сказал:
— Перед долиной ли-Аддон ни в чём не виноват, омороченный за свои поступки не отвечает. А назвать его слабовольным вы получите право, только если сами сможете противостоять оморочке. И сумеете научить этому других. И только того, кто поддастся ей после обучения, можно будет назвать слабовольным, да и то не наверняка. А на счёт легкомыслия… Подорваться на мине может и мудрец. Это дело случая. Соколы потеряли вампиров и теперь пытаются загрести под своё не в меру широкое крыло хелефайев. Данивен стал первой жертвой. Не найдёте защиту, будут
Человек прав, Данивена она обидела понапрасну. Владычица обернулась к Фиарингу, склонила голову, признавая вину. Страж поклонился в ответ, принимая извинения. Сквозь длинные ресницы посмотрел на Бродникова. Лицо осунулось, поблёкло — россыпь веснушек выглядит неестественно яркой, потухшие, отрешённые глаза. У хелефайи заледенели пальцы, перехватило дыхание: у живых такого взгляда не бывает. С такими глазами одна дорога — в морриагел.
Человек пошёл к телепорту. Вампир поймал его за руку.
— Вячеслав Андреевич, вы даже домой не зайдёте?
«Испугался упырь, — отметил Фиаринг. — Ещё никогда не видел живых мертвецов».
От тупой безнадёжности происходящего хотелось заплакать, но нечем, слёз больше нет. Убийцу брата следует ненавидеть, но возненавидеть этого человека означает оскорбить память Данивена — Лалинэля, Зайчонка, Черныша, сделать его гибель бессмыслицей. «Славян, — впервые назвал человека по имени Фиаринг, — у нас одна боль на двоих. А значит, мы не враги, не кровники. Лалинэль убит твоей рукой, но ты не убийца. Его убили тобой, но не ты. Ты ни в чём не виноват».
— Вячеслав Андреевич? — вампир испугался ещё больше.
— У меня здесь дома нет, — ответил человек.
— Но, Вячеслав Андреевич, у холостых братьев дом один на двоих. Владыка Риллавен теперь ваш брат.
— А, вот вы о чём. Нет, Аллан, никакого побратимства не было.
— Но вы соединили кровь! — ответил вампир.
— Ерунда, — безразлично сказал Бродников. — Я человек, да ещё и техносторонец, а у нас закон крови другой — одна голимая генетика. К тому же согласия владыки Нитриена я не спрашивал, так что кровосоединения не было и по вашим обычаям.
Официальное титулование хлестнуло Риллавена как тяжёлой плетью. Ровно минуту назад навязанное обезьянышем побратимство не вызывало ничего, кроме злобы и обречённости — узы крови не разорвать никому и никогда, а согласие или несогласие Риллавена значения не имеет, раз кровь соединилась, это навечно. Но оказалось, стереть можно и такую связь. И так легко!
Впервые в жизни Риллавен соединил кровь и… И не может такого быть, но ведь свершилось: брат отверг его. Радуйся, владыка Нитриена, от уз крови ты свободен.
Да сгори она белым огнём, такая свобода! За все три тысячи двести семьдесят лет ещё никто не отшвыривал Риллавена как ненужную тряпку. Никто не смел обходится с ним как с вещью. А то, что найдётся
«А чего ты ждал? — сказал он себе. — Пылкого восторга и родственных объятий? После того, что ты с ним сотворил?»
— Тогда зачем было принимать искупление? — спросил он человека. — Я был в твоей власти. Если моя жизнь тебе не нужна, так оборвал бы её и дело с концом! Зачем ты смыл мою вину своей кровью? Достаточно было слова «Прощаю». Но ты соединил нашу кровь, а теперь называешь это ерундой! Зачем тогда всё?
От взгляда человека Риллавен содрогнулся — словно в морриагел заглянул. «Славян, что ты с собой делаешь, зачем? Не надо, прошу тебя. Пожалуйста, не надо так. Нельзя тебе так. Только не тебе».
— Брат владыки Нитриена, — ответил Славян, — убийцей быть не может. А я убийца.
Фиаринг пробормотал что-то невнятное — не то ругательство, не то молитву предкам, схватил Славяна за руку и потащил с площадки прочь. Риллавен шагнул следом.
— Владычица! — крикнул Фиаринг. — Скажите им, чтобы не лезли! Помешают только.
Лианвен поймала владыку за рукав.
— Не мешай. Лучше Фиаринга не справится никто.
— Поздно, — сказал вампир. — Славян уже мёртв. Душа умерла, а часа через два умрёт и тело. Ментальный фон очень слабый, и только на физическом уровне. Рана у него на руке… Это она. Искупительная смерть наступает через восемь часов, но техносторонцы очень нетерпеливы, ждать совсем не умеют… даже в умирании торопятся.
— Да какая искупительная смерть, — возмутилась Лианвен, — если виры к Славяну ни у кого нет!
— Есть, — ответил вампир. — Вира к самому себе. И себя прощать он не станет ни за что.
«Зачем ты так? — подумал Риллавен. — Что бы ты понимал в вине и невиновности, дурачок неопытный, мальчишка. Ты ведь сильный, брат, гораздо сильнее меня. Ну так не сдавайся! И смелый. Ты никогда ни от чего не убегал, так зачем хочешь уйти теперь? Брат, услышь меня, пойми, ты так хорошо умеешь понимать. Не уходи».
Лианвен тихонько подошла к Риллавену сзади, быстро вынула у него из волос серебряную заколку и распылила в голубом пламени. По хелефайскому суеверию, это могло отвратить от его дома любую тяжкую беду, — даже похороны брата.
Риллавен кивнул благодарно, волосы упали на лицо. Надевать другую заколку теперь нельзя до заката. Сейчас Риллавен готов был поверить во что угодно, даже в глупое детское суеверие.
В Нитриене почти все дома на деревьях. Размеры и планировка древесного дома такая же, как и у наземного: длинная комната, две квадратных спальни, треугольные кухня, ванная, мастерская и каминная. Строят дом в переплетении ветвей трёх-четырёх близкорастущих деревьев. С земли к древесным домам поднимаются удобные лесенки с перилами — замысловатый узор из цветов и тоненьких веточек, от дома к дому ведут лёгкие воздушные мостики из иллинара, цельные и подвесные. Мостики соединяются в площадки-беседки, к беседкам тянуться плети вьющихся цветов. Дома, мосты и цветы гармонично дополняют друг друга, подчёркивают изящество и совершенство очертаний. Невесомая, чарующая красота.