Раунд 2. Ты будешь моим

Эванс Кэти

Но мне все же хватило здравого смысла сообразить, что он просто взбесится, если кто-нибудь еще услышит, как я кончаю.

Видимо, ему тоже, так как он чуть отстранился и сделал долгий, шумный вдох. Затем он посмотрел на меня пристальным пылающим взглядом и… снова поцеловал, немного жестче. Затем тихо застонал, остановился, прижавшись своей головой к моей, и его дыхание опалило мне ухо.

– Поставь мне песню, – прошептал он хрипло, помогая мне сесть.

Прекрасно представляя, как сейчас выгляжу с этим распухшим от его поцелуев ртом, я схватила свой

плеер и начала просматривать свои плейлисты, пытаясь не обращать внимания на настойчивую пульсацию между бедрами.

– Только сначала верни мне мой мозг.

Он рассмеялся и ущипнул меня за нос.

– Поставь-ка мне одну из этих задорных девчачьих песенок про женскую свободу.

– Их так много, что даже не знаю, с чего начать.

Я начала листать список, но он положил большой палец поверх моего указательного, направляя его.

– Я уже выбрал песню для тебя. Тебе такие нравятся.

Он говорил мне прямо в ухо, и по коже от возбуждения побежали мурашки. Он нажал на PLAY, включив лихую композицию из тех, которые я так любила, но это вовсе не была песня о женской силе.

Это была «Темная сторона» Келли Кларксон.

Не убегай!

Не убегай!

Просто скажи, что останешься,

Пообещай, что останешься.

Внутри у меня все растаяло, когда я услышала первые аккорды. Мне очень нравится музыка Келли, но эта песня… И особенно слова. Неужели Реми просто хотел знать… останусь ли я с ним, хотел, чтобы я пообещала больше не убегать от него?

Он снова посмотрел на меня со своей неотразимой дерзкой улыбкой. Но в его взгляде не было уверенности. В глазах светился вопрос. Он и правда хотел знать, не оставлю ли я его…

И когда он взял меня за руку и нежно переплел свои пальцы с моими, как влюбленный школьник, что каждый раз действовало на меня безотказно, я наклонилась к его уху, в котором не было наушника, и произнесла:

– Я тебе обещаю. Обещаю, что мое сердце всегда будет принадлежать тебе. Я всегда буду с тобой.

На земле не было такой песни, как и плейлиста, достаточно длинного, чтобы передать мою любовь к нему. Я любила его безоглядно, независимо от того, были ли его глаза черными или голубыми, и, хотя я знала, что в глубине души он не верит, что я навсегда останусь с ним, я поклялась, что в один прекрасный день я заставлю его поверить мне до конца. Мы улыбались друг другу, продолжая слушать эту песню, и когда он сжимал мою руку, я отвечала ему тем же, говоря себе, что, что бы ни происходило, мы всегда будем держаться за руки.

Гостиница «Феникс», в которой мы остановились, была как картинка в глянцевом журнале. Длинное двадцатиэтажное здание возвышалось на фоне пустынного ландшафта посреди кактусов с огромными яркими цветами, к которым так и тянуло прикоснуться, чтобы понять, не искусственные ли они.

Когда

мы вошли в отделанный мрамором холл, двое девчонок-подростков начали перешептываться, указывая на Реми, который всегда так выделялся на фоне остальных, что поневоле привлекал внимание. Они также быстро оценили всех его спутников и задержались взглядами на мне.

В ответ я подняла бровь и насмешливо улыбнулась – девчонки, наверное, пытались понять, являюсь ли я девушкой заинтересовавшего их парня, и внутри у меня невольно все скрутило – меня охватили собственнические чувства, когда нахалки с таким интересом уставились на Реми.

– Посмотри-ка на этих двух вертихвосток! Надо же, какие прыткие! Этот парень привлекает внимание, – сказала мне Диана. – Скажи, ты от этого не ревнуешь?

– Ужасно ревную, – призналась я, морща нос от отвращения к испытываемым мной чувствам.

Реми подмигнул мне, стоя вместе с Питом в очереди за ключами от номеров, и Диана со смехом толкнула меня локтем в бок.

– Боже, этот парень действительно осознает свою привлекательность, – произнесла она. – Но на твоем месте я бы не ревновала, Брук, ведь вся команда видит, как вы друг друга любите. Мы не помним, чтобы он к кому-то испытывал подобные чувства. Сколько бы женщин тут ни крутилось, он всегда возвращается к тебе.

– Что ты имеешь в виду? – Я невольно нахмурилась. – Какие женщины и где они крутились?

– В гостиницах, разумеется.

– Ты имеешь в виду, недавно?

Сердце мое упало, когда глаза Дианы расширились и с ее лица схлынули все краски. Она затрясла головой и начала оглядываться вокруг, словно желая спрятаться за ближайшим цветочным горшком.

– Брук, – прошептала она извиняющимся тоном, делая шаг назад. Что происходит?

Неужели она думает, что я ее сейчас ударю?

Неужели я кажусь такой агрессивной?

Да я и не смогла бы никого ударить, так как сама еле держалась на ногах.

В глазах у меня все помутилось, когда я оглянулась на стоявшего ко мне спиной Реми. Я вспомнила его хищные движения, когда мы занимаемся любовью, его глаза, когда он наблюдает, как я кончаю. А потом представила его на большой кровати в номере отеля в компании десятка женщин, как они ублажают его и как его голубые глаза – принадлежащие мне – смотрят на них, заходящихся в экстазе.

А потом до меня дошло, что в такие моменты глаза у него вовсе не голубые, а черные. Наверное, это происходило, когда он не владел собой – в том его «диком» маниакальном состоянии, когда он способен был на всякие безумства.

Потому что в эти периоды он не был нормальным. И близко не был. Он не просто тот безрассудный Ремингтон «Рип» Тейт, которого знала публика, он страдает от биполярного расстройства, и его кидает из одного состояния в противоположное. Когда он находился в маниакальной стадии, он зачастую потом не помнил, что делал. И в течение двух месяцев, пока меня не было с ним, он как с цепи сорвался. Я вспомнила жуткий взгляд его черных, бездонных глаз, смотрящих на меня в отчаянии с больничной койки…