Равновесие Парето
Шрифт:
— Я слаб и умираю, — в голосе Души послышалось шипение множества змей. — Те, кто судили, дали мне еще один шанс. Я могу начать сначала. Могу остаться в живых. Нужен тот, кто станет первым кирпичиком. Я не хочу умирать.
— Отпусти его! — я в бессилии топнул ногой, скривился от боли. Все-таки решился, бросился к Карчевскому. Упал перед ним на колени, замер, не зная чем помочь.
Лицо геолога покрылось испариной, я явственно слышал скрежет зубов. Пальцы пауками вцепились в грязные волосы, с багрового
— Зачем ты это делаешь? — заорал я светящемуся существу.
— Ты должен сделать выбор. Остаться или нет, — свист и шелест звучали почти ласково. — Я вынужден задержать тебя. Я хочу жить.
— Остаться?! — я поднялся на ноги, бросил полный сострадания взгляд на раскачивающегося бородача, сделал шаг к Душе. — А что со мной станет, если я останусь?
— Как человек ты умрешь, — раздался бесстрастный ответ.
У меня перехватило дыхание, в груди заломило от часто застучавшего сердца. Шатнуло в сторону, по спине пробежал холодок.
— Как умру? Совсем?
Проклятое существо молчало. Считает, что уже ответило?
— Я не хочу умирать… — прошептал я, хватая ртом воздух.
Вертолет вылетел неожиданно, шустрой стрекозой выпорхнул из-за горы. Темный, с хищным силуэтом, с басовитым голосом. Серьезная машина, видимо военные прилетели на сигнал Олега.
Внутри все задрожало. Вот оно, спасение! Мне захотелось запрыгать, замахать руками, но я подавил в себе зыбкое ликование, с опаской посмотрел на застывшее существо.
Душа не выглядела взволнованной или озадаченной. Черно-белый человек даже не поднял голову к небу.
Я с замиранием сердца провожал взглядом винтокрылую машину. Вертолет приблизился, я сумел разглядеть даже цифры на борту. Блеснули стекла иллюминаторов, когда машина развернулась в нескольких метрах от нас. Но пилот не спешил заходить на посадку.
Какого черта? Я посмотрел на Душу с вызовом, вскинул руки над головой и, что есть сил, замахал, привлекая внимание спасателей.
Светящееся существо лишь повернуло голову в сторону вертолета. Чуть подалось на встречу.
Кажущуюся несокрушимой машину качнуло из стороны в стороны, нос задрался, вертолет потащило назад. Двигатель надсадно заревел, пилот попытался выровнять свое детище. Но вертолет лишь кренился с борта на борт, он словно попал в ловушку, которая держала его на месте, не давала сдвинуться с места.
Душа вновь повернулся ко мне.
— Делай выбор.
Отчаянию моему не было предела. Я взвыл, в ярости схватил булыжник и бросил в сторону невозмутимого существа. Камень в последний момент отклонился с траектории и упал рядом.
За спиной захрипел геолог:
— Стее… па… нов!
Я метался на небольшом пятачке между Олегом
Карчевский, Степанов, шофер Илья. Живые, теплые, каждый был рядом, каждый помог дойти мне сюда. Сумасшедший Ян Юдин, который решил вмешаться в ход событий, и тот принял участие в моем спасении. Но что теперь я могу сделать для них? Что я, израненный, немощный, могу сделать?
— Забери меня! — заорал я, зажмурившись.
— Ты должен пойти сам, — донесся ответ.
Позади хрипел мой товарищ, над головой попавшим в паутину шмелем гудел вертолет. А я раскрыл глаза, в которые хлынул исходящий от Души свет, заорал до ломоты в челюсти. Я рванул на груди остатки одежды, ударил себя в грудь кулаками, разгоняя и без того готовое выпрыгнуть сердце. Я сорвался с места, побежал в сторону города, не чувствуя боли в ногах. Я бежал, и встречный ветер сбивал слезы с моих щек. Я падал, разбивая колени, вставал и бежал вперед, рыдая в голос.
Кончился лагерь военных, я выбежал на покрытую трещинами и выбоинами дорогу, ведущую вниз. Ледяной ветер резанул щеки, у меня перехватило дыхание.
Вперед! Вперед! Пропади оно пропадом! Я не могу так! Вперед и вниз! Чтобы оставили в покое! Чтобы не страдали другие!
Сквозь застилающую глаза влагу я увидел кромку обрыва, зияющую черноту впереди.
Туда! Вперед и вниз! Птицей, солдатиком, живым болидом, да как выйдет, черт побери! От всего, от выбора, от страха!
Пропасть приближалась. Мое дыхание, вырывающееся из горла, походило на паровозный ход. Я дышал. Я жил последние моменты! Я, такой теплый и живой! Без себя я не представляю этот мир!
Я упал в нескольких шагах от края дороги. В нескольких шагах от многометровой бездны, в которой колыхалась чернота, словно кошмарный бульон в старом котле. Не выдержали ноги, споткнулся, организм не захотел умирать — я не знаю, что остановило меня.
Я, всхлипывая и подвывая, утирая слезы грязным рукавом, подполз к краю, заглянул вниз. Еще теплилась мысль о незавершенном прыжке, но я лишь уставился расширенными глазами вдоль бугристой стены, которая утопала в клубящемся серо-черном тумане, таком густом, что невозможно было рассмотреть город.
Я чуть было не прыгнул туда. В порыве ярости, паники, ужаса, но я чуть было не полетел поломанной куклой вниз, захлебываясь криком.
Как же жить без меня? Как же мир без меня? Я вот он, сколько лет жил, живу. Был разным, но большей частью хорошим. Вот эти руки с содранными ногтями, я ими так много всего делал. Вот голова, ноги, тело. Это же все мое, живое! Если я умру, то что будет со всем этим? И что будет со мной, именно со мной, с Игорем Ермаковым? Меня не станет? А как это — меня не станет? Это как?