Рай, ад и мадемуазель

Карлтон Гарольд

— Софи, — тихо начала она, — сказать, что мы разочарованы… — Мать беспомощно развела руками. — Ребенок, которого мы вырастили с любовью и заботой, так поступил! И назад дороги нет. Отец звонил в «Дрюо». Аукцион был больше недели назад, колье увезли в Швейцарию. Как ты могла продать фамильную драгоценность?

— В этом доме, — застонала Софи, — что ни возьми — фамильная драгоценность.

Она оглядела тяжелые шторы и антиквариат вокруг.

— Словно живем в музее. Колье — подарок. А вы говорите, будто я его украла.

— Я подарил

его, думая, — произнес отец, — что ты будешь дорожить им всю жизнь. И что плохого в реликвиях? Семья — это прекрасно. Ты понимаешь, как тебе повезло?

— Ты поступила бездумно и неблагодарно просто ради сиюминутного каприза, не думая о чувствах других… — проговорила мать. — Если ты так сильно хочешь уйти, мы не будем противиться. Софи получает то, что Софи хочет, n'est се pas? [23] Хочешь работать в мастерской «Шанель»? Что ж, прекрасно, я устрою это. Надеюсь, там ты будешь счастлива. Хочешь забыть семью?

23

Не так ли? (фр.).

Голубые глаза будто пронизывали Софи. Она чуть не заплакала.

— Я все равно никогда не ощущала себя ее частью! — выпалила девушка и вскочила на ноги.

— Мы в этом виноваты, — спросила мать, — или ты?

— Подожди! — крикнул отец вслед уходящей дочери. — Ты не ощущала этого, потому что это действительно так.

Софи замерла и взглянула на мужчину.

— Лоран! — Мадам Антуан схватила супруга за руку. — Пожалуйста, больше ни слова!

Он отпихнул кисть жены, не отрывая взгляда от девушки.

— Мы удочерили тебя! — не сдержался министр. — Делали все, что могли, но…

Он замолчал и в отчаянии потряс головой.

— Удочерили? — Софи услышала лишь это слово. Вдруг поняла: вот откуда ее бунтарство, иные взгляды на жизнь, вот почему она не понимает сестер.

— Мы обещали, что никогда ей не расскажем, — прошептала мадам Антуан, огорченно посмотрев на мужа.

— Видимо, пришло время ей узнать правду, — сказал он и повернулся к Софи. — Мы удочерили тебя в четыре года. Изабель и Франсина ничего не знают. И у меня нет желания говорить им, какого человека мы назвали любимой дочерью и сестрой девятнадцать лет назад.

Мадам Антуан подошла к дочке.

— Мы хотели дать тебе домашний очаг, любящую семью. Со временем ты поймешь, что поступила неверно. И, надеюсь, раскаешься.

— Это было мое колье. — Софи в отчаянии смотрела на родителей. — Вы подарили мне его. Я не сделала ничего плохого.

— Можешь идти, — отпустил ее Лоран Антуан.

Она захлопнула дверь и прислонилась к косяку — закружилась голова. Накинула дубленку и вышла из дома. Нужно побродить по городу, все обдумать. Maman и papa — не ее родители, а Изабель и Франсина — не сестры. Потом возникли другие вопросы. Кем были

ее настоящие мама и папа? Умерли ли они? Наверняка да. Ведь никто не стал бы без причины бросать ребенка… Эти мысли причиняли боль.

Софи медленно дошла до Сен-Жермен-де-Пре, невидящими глазами поглядела на витрины. Посидела в кафе, безразлично наблюдая за прохожими.

Домой она пришла около восьми часов. Софи всегда поражало отличие переполненного молодежью бульвара Сен-Мишель от красивой тихой улочки в районе военной школы. Девушка оглядела четырехэтажный дом, покрытый блестящим темно-зеленым плющом. В окнах столовой горел свет, там готовились к обычному чопорному ужину с обычными чопорными друзьями родителей. Она не вынесет этого, только не сегодня.

Впервые в жизни она не смогла надеть маску равнодушия. Девушка тяжело вздохнула и пошла в дом. Теперь он стал для нее просто зданием. Пожалуй, возьмет на кухне яблоко и пойдет к себе в комнату.

Две недели спустя Софи уже оформила бумаги и купила небольшую мансарду на Клебер-авеню. Агент вручил девушке ключи. Она поднялась на последний этаж и зашла в новое жилище. Квартира показалась симпатичнее, чем во время первого осмотра: двухкомнатная, с видом на Париж. Что может быть лучше? Софи встала у окна, поглядела поверх крыш, чувствуя внутри вселенскую пустоту. Значит, это и есть взрослая жизнь? Получаешь то, что хочешь, но всегда остается «если». Девушка тяжело вздохнула.

В квартире была только самая необходимая мебель. Софи решила, что обойдет все блошиные рынки в поисках нужных вещиц, сделает квартиру уютнее, настоящим домом. Интересно, как в ее новую жизнь впишутся мужчины? Теперь обольстительница сможет не только флиртовать, но и приглашать к себе. Девушка встряхнула головой. Она внезапно потеряла к кавалерам всякий интерес. И ей уже стало одиноко. Может, завести собачку?

ГЛАВА 3

— Удочерили.

На следующее утро, в субботу, Софи опять сидела в кафе.

Удочерили.

Неважно, как часто она повторяла это слово, — смысл ускользал.

— Ну и как? — Ее раздумья прервали.

Инес склонилась над девушкой и поцеловала в щеку. Потом села и прикурила, не сводя с подруги больших глаз с накладными ресницами. Она была одета почти как Софи: облегающий свитер и джинсы, на плечи накинута джинсовая куртка.

— Сколько? — спросила Инес.

— Почти в десять раз больше, чем мы ожидали, — пожала плечами Софи.

Подстрекательница выпучила глаза.

— А что родители? Взбесились?

— Потрясены. — Софи многозначительно посмотрела на подругу. — Реликвии клана Антуан всегда остаются в семье. — Она насмешливо скопировала суровый тон отца.

— А ты чего ожидала? — Инес выпустила облачко дыма.

— Я купила квартиру, — поделилась Софи. — Представляешь, Лоран — не мой отец, а безупречная мадам Антуан — не моя мать.

— О чем это ты? — нахмурилась подруга.