Рай и ад Земли
Шрифт:
– Ох, ты какой примерный стал! – не оборачиваясь, укорил Бонзай. – А сам по пьяной лавочке такое вытворяешь, что… Что приятно вспомнить!
– Так то по пьяни и в полностью безопасных мирах, – нравоучительно наставлял шафик своего венценосного товарища.
Вскоре они оказались возле тракта. Делая вид, что справляли в кустах нужду, выбрали наименее людный промежуток и тоже присоединились к движению. При этом Дин изображал сильную хромоту и каждый раз просительно поглядывал на обгоняющие их повозки. Но добрый их десяток так и промчался мимо. Что бросилось в глаза, так это наличие на ободках колес некоего подобия утолщенной резины, которая заметно уменьшала
– Ты чего, болезный, еле двигаешься?
– Да вот, ногу сильно подвернул, а мой товарищ уж и устал меня волочь. Вроде не много осталось…
– Вот именно, не много: почитай, за этой рощицей Бормот и откроется.
– Может, подкинешь? – обаятельно улыбаясь, попросил Торговец. – Ведь пустой едешь.
– А у вас акстрыг есть?
Глаза возницы как-то странно заблестели. На этот скользкий вопрос отвечать следовало очень осторожно: нечто неведомое, именуемое «акстрыг», могло оказаться чем угодно. От мелкой монетки или проездного документа – до профессионального статуса или потомственного титула. Поэтому лицо Дмитрия сразу же приобрело выражение вселенской скорби, и он чуть ли не со слезами выдавил из себя:
– Увы… А разве может кто-нибудь без этого прожить?
– М-да! – Возница разочарованно почесал себя за ухом, а глаза стали похожи на две перегоревшие лампочки. В этом абсурдном обмене репликами он, видимо, понял главное, вот только оставалось догадаться, что именно. – Ладно, все равно садитесь, чего уж там… – И, как только телега тронулась, со вздохом признался: – А так хотелось хоть чуток пожевать.
Друзья между собой многозначительно переглянулись: Бормот – скорей всего, и есть название приближающегося города. А вот судя по смене настроения их благодетеля, нечто жевательное ему бы очень хотелось сейчас выманить у путников любыми средствами. То ли голоден, то ли испытывает к этому средству нездоровую тягу. Теперь следовало задать несколько наводящих вопросов, но возница и сам воспрянул духом – видимо, близость жилища придала ему сил – и вновь стал словоохотливым. Причем с первого вопроса, сразу же ошарашил пассажиров своей проницательностью:
– Вижу, вы не из наших краев. А откуда?
– С побережья…
– Да, далековато вы забрались! И по каким таким делам в Бормот?
– От нашего каравана отстали, вот, теперь догоняем, – с большей скоростью заговорил Динозавр, пытаясь перехватить инициативу в свои руки: – У нас про ваши цены только и разговору. Как вы тут вообще поживаете?
– Да разве это жизнь?! – Возница в сердцах щелкнул кнутом над крупом лошадей, и те ускорили шаг. – Совсем житья не стало в последние месяцы с этими реформами и новыми налогами. А все на нас сказывается! Знаете, сколько у нас уже вчера акстрыг стоил на оптовом рынке?
– Сколько?
– Тридцать восемь! – Заметив, как повредивший ногу пассажир с ужасом раскрыл рот, возница злорадно продолжил: – К вам просто еще новые цены не дошли. Небось до сих пор покупаете не дороже тридцати?
Дмитрий, словно честный ребенок, замотал головой и возразил:
– Нет! Двадцать девять!
– Ха! Счастливые! Вам на берегу еще только предстоит пояса затягивать. А у нас тут шафики совсем с народом считаться перестали. Того и гляди вообще надумают зеленый корень только в розницу продавать. Ты себе представляешь?
– Кошмар… – прошипел испуганно Торговец, хотя и понятия не имел, какая разница между оптовой и розничной торговлей. Но вот цвет корня вызывал некоторые ассоциации, поэтому
– Вот и у нас народ по этому поводу волнуется. – Возница осознал, что слегка перегнул палку в устрашении грядущими катаклизмами с жевательным корнем, и его тон стал добрым и доверительным: – Да не бледней ты так, может, и переживем как-то неурожай. Да и шафики ведь не звери, понимают, как нам тяжко. Поговаривают, что корень из собственных храмовых запасов в ближайший месяц на рынок подбрасывать будут. А ведь еще есть хранилища императора, затем Корневая башня. На крайний случай могут запустить желающих в заброшенные шахты – по словам вольных собирателей, там одичалого зеленого корня видимо-невидимо. А ведь он еще полезней.
– Так ведь опасно… – полуутвердительно спросил пассажир.
– Ха! Еще как опасно. Но вот если тебя без акстрыга недельку подержать, то ты и сам в ту шахту с голыми руками полезешь. А?
– Не знаю…
– Полезешь! Хотя вижу, что такой беды ты еще не пробовал. Уж поверь мне, как-то четыре дня в тю… – он коротко запнулся, – короче, без корня остался. Так на четвертый день готов был стенку грызть. Хорошо, что на пятый у меня уже акстрыг не переводился. Но лучше себя не испытывать.
– А кони у тебя славные, – похвалил Дин возницу, и тот с гордостью принялся расписывать достоинства своих животных.
Тогда как для его пассажиров сейчас стало наиболее важным проехать спокойно через приближающиеся ворота. Да и про наркотическое средство у них уже сложилось впечатление. Оставалось только его увидеть и купить, чтобы не выделяться из общей толпы страждущих.
По поводу проезда все их опасения оказались напрасными: пяток стражников только взглянули на пустую телегу, проверяя, нет ли каких товаров. Когда телега проезжала под зубьями внушительной решетки, откуда-то сверху донеслось два звонких удара по наковальне. Немного странно было заподозрить наличие кузницы в головной башне, но головы гости города все-таки задрали, удивляясь неуместному звуку. Затем вновь стали осматриваться – и им показалось, что никто из окружающих не обратил ни малейшего внимания на удары. Что ж, пассажиры тоже постарались головы вверх больше не поднимать, зато более детально рассмотреть начавшиеся улицы и возвышающиеся до четырех и пяти этажей дома. Разговорившийся благодетель спохватился только на третьем перекрестке:
– Чего же вы молчите? Мы ведь основную улицу, Купеческую, с постоялыми дворами проехали. Вам куда надо?
– Да наши товарищи нас в любом месте отыщут, на целую неделю прибыли. Так что на эту ночь где угодно остановиться можем. Конечно, если не дорого.
– Тогда вон в ту улицу заворачивайте. Там сразу увидите огромный желудь над входом в трактир. Там и цены сносные, и шума в несколько раз меньше, чем на Купеческой.
– Комната на ночь сколько будет стоить?
– Пятнадцать на двоих. А чего ты кривишься? – хохотнул возница. – Здесь тебе не побережье, а столица. Привыкай! Но, родимые!
Телега довольно ровно, почти без грохота пошла по булыжной мостовой и вскоре скрылась в проеме дальней улицы. Горожане сновали по улицам и площадям, их было довольно много… Словом, жизнь в городе на первый взгляд не слишком отличалась от жизни в других городах этого мира – если бы не странный, довлеющий над всем и вся звук. Здесь он был слышен уже совершенно отчетливо и напоминал смесь приглушенного рокота толпы с шумом речного потока, волокущего по дну русла булыжники.
– Словно бормотание, – прошептал почему-то Бонзай.