Рай-отдел
Шрифт:
Глава 7
Литр проблем
Птицы в клетке,
Звери в клетке,
А на воле — воронье!
Это плач по малолетке,
Это — прошлое мое!
Рынок — это совокупность экономических отношений между
объектами рынка и движением от них к нам товаров и денег.
Данный процесс основан на взаимном согласии сторон.
Или на взаимном несогласии.
Смена
— Май нынче, я тебе точно говорю.
— Да какой май, глянь на листья.
— Что там листья, весна просто ранняя была…
Иван сплюнул — товарищ начоперот, если упрется, так типа того носорога. Поскольку вокруг двадцатые-тридцатые года, Вано считает данность «своим временем» и слова ему не скажи. Ну и хрен с ним. Утро мирное, выходное, вон, труба «Подметки» [2] не дымит, следовательно, рынок работает. Лучше было бы на Полянский сходить отовариться, но товарищ начоперот мелкочастническую торговлю не приветствует, и в случае возможности завсегда выбирает колхозный рынок. Хотя обвесить там и там норовят одинаково. Впрочем, обвес «за бесплатно», жульничеством не считается.
2
«Подметка» — местное название Шорно-седельной фабрики Щетинина, в советское время переименованной в Фабрику деталей низа обуви «Пролетарий» (Мароновский пер, 11–13).
— Мясо брать не будем, сейчас дорогое и поганое, — размышляло усатое начальство. — Творога возьмем, хлебушка. Селедку можно. Бутылочку не забыть.
— Слушай, давай лучше до завтра спиртное отложим, — пробурчал Игорь. — Сомневаюсь я в здешней водяре.
— А ты не сомневайся! Нормальная советская водка! — отрезал сопляк. — Для народа делали, не для отравления мозгов и печени. Нужно только в магазине брать, а не с рук. Ты банку-то не забыл?
Игорь показал: литровая банка под сметану была завернута в полотняную сумку.
— Сначала базарника глянем-проведаем, потом закупимся, — определил порядок действий начоперот.
— Угу, давай сворачиваем…
Заготовители миновали солидный Талдыкин дом [3] , свернули в проулок.
— Ладно тебе, прошли бы напрямки, а не в обход, — осторожно сказал Вано. — Чего ты собственного дома боишься?
Игорь промолчал. Шагали вдоль дощатого забора, мимо пронесся пацан с проволочным крюком — перед ним по тропинке, подгоняемый хитроумным орудием, катился металлический обруч от бочки — звякал по камням, подпрыгивал.
3
Пятиэтажный дом № 10 по Бабьегородскому переулку до революции принадлежал купцам Талдыкиным
— Смотри, забор своротишь! — пуганул пацана Вано.
Мальчишка лишь лихо свистнул и свернул во двор — обруч перед ним летел словно привязанный.
— Во, мотоциклистом вырастет, — хмыкнул начоперот. — А то и танкистом.
— Угу, или крючником-форточником, — буркнул Игорь.
— Вот зловредный ты. Это даже не от неверия в правильность советской власти, а от мещанской угрюмости, — возмутился Вано. —
— Не стесняюсь. Просто это еще не мой дом. Мы туда через много десятилетий переехали.
— Все равно. Чего мы его непременно обходим? Нужно предрассудки преодолевать…
Во дворе, куда свернул будущий танкист, завопили, шпанисто заулюлюкали, потом отчетливо зазвенело — не иначе, стекло расколошматили.
— Да, сущие бронетехники-мотоциклисты, — хмыкнул Игорь.
Рынок был не то что большой, но шумел изрядно. Вроде и торговые ряды тщательно расчерчены, и «парковка» для подвод предусмотрена, а ржание, ругань, визг и мяв, как при замшелом царизме. Заготовители прошли в добротные ворота, украшенные призывом покупать колеса-спицы-ступицы непременно на складах ширпотреба Мослесснабсбыта, где «отпуск свободный, а цены по прейскуранту»«. Вано первым делом 'купил» газету.
— Я же говорил — июнь, тридцать первого…
Игорь махнул рукой, «говорил он», болтун завзятый…
Около заколоченной палатки акционерного общества «Розничник» торговали певчими птицами, рядом на земле была разложена удивительно разномастная коллекция замков, подальше какая-то дама агрессивно предлагала отшатывающимся прохожим «острейшую германскую» бритву. Все это были осколки успешно изживаемого старорежимного торга. На самом рынке покупателей ждали ряды подвод с колхозной продукцией, телеги были аккуратно выстроены, и, если не считать жуткой грязищи под ногами, на рынке царил прогресс и порядок. Кучка проходимцев и лохов, азартно режущаяся в «три листка», не в счет — то традиция…
Сходу взяли сметаны — Вано попробовал «с руки», одобрил.
— Крышка-то удобна, — восхитился сметаноторговец, наблюдая, как Игорь запечатывает банку пластиковой крышкой. — Тута, в Москве делают?
— Ой, я такую хочу! — оживилась его полнотелая спутница.
— Экспериментальная. Скоро через «Моссельпром» будут распространять, — пояснил Игорь, убирая банку.
Торговцы сметанным товаром отвлеклись на проходящего шарманщика и тут же забыли, и о покупателях и о продвинутых крышках…
— Ага, вон он сидит! — определил зоркий начоперот. — Вон, за очередью.
Рыночник-лепотец особого впечатления на Игоря не произвел — представитель местных шишей больше всего походил на пожилого человека-инвалида, которых на любом рынке предостаточно. Короткий, приземистый, с замусоленной бородой. Только у лепотца все конечности имелись на своих местах, а странность конституции, по-видимому, служила дополнительной маскировкой. Впрочем, полноценно живые люди реагировали на лепотцов вполсилы — ног не отдавливали, но особо и не видели. Рыночник, почесывал бороду, по-хозяйски озирая невеликий рынок. Но устремленные на него взгляды учуял сразу, поднял короткую руку, приветствуя знакомого керста, с любопытством глянул на Игоря.
— Типа, подойти и представиться нужно? — с сомнением поинтересовался хозинспектор.
— Обойдемся. Тут запросто, без церемоний, — успокоил Вано. — Ты его видел, он тебя приметил, чего воду в ступе толочь?
Ну и ладно. Знакомство, наверное, полезное, но особого восторга перед древним племенем лепотцов Любимов пока не испытывал. Несколько смен назад довелось глянуть на шиша-банника, так тот оказался навскидку вообще неотличим от живого веника. Тут начоперот прав — существуем рядом, пересекаемся редко, чего заморачиваться.