Рай по завещанию
Шрифт:
Вот он и выдал себя. Иден посмотрела в лицо Джеймсу, множество мыслей пронеслось у нее в голове. Стоит только вспомнить, как она боролась с собой, чтобы обрести навыки поведения благородной леди и манеры изысканной женственности! И печаль из-за того, что она покидает школу, и предвкушение встречи с родителями, и неопределенность – все это переполняло сердце девушки. Да, она стала другой. Но все же…
В течение пяти лет пребывания у миссис Данливи Иден не делала того, что сделала сейчас – показала Джеймсу язык.
Тот вытаращил глаза, а Иден еще раз высунула язычок, для убедительности сморщив носик.
Джеймс расхохотался, удивленный
Девушка подбоченилась и с вызовом посмотрела на брата. Тот прищурился – вызов принят. Растопыренные пальцы описывали в воздухе круги. Подражая детскому голосу, Джеймс запел:
– Жил на свете добрый жук, добрый жук, хитрый жук…
– О Боже, Джеймс! Только не это!
Но Иден уже поняла, что будет дальше. Подобрав юбки, она бросилась бежать, но Джеймс без труда догнал ее и вцепился в бок растопыренными пальцами. Иден пыталась увернуться от щекотки, но Джеймс цепко держал ее другой рукой. Девушка так смеялась, что стало тяжело дышать.
– Прекрати! Пожалуйста! Я больше не могу! – она задыхалась от смеха.
Еще какое-то время Иден пыталась вырваться, но вскоре, повинуясь женскому природному инстинкту, сдалась, уповая на милость победителя.
Джеймс тот час отпустил ее и отпрыгнул на шаг, чувствуя изнеможение от смеха. Иден тут же напала на брата, стараясь сбить с ног. От неожиданности Джеймс действительно оказался на земле, а Иден восседала на нем, бесцеремонно колотя по животу и не обращая внимания на смятые юбки.
С изумлением Джеймс почувствовал, что сестра щекочет его.
– Иден, прекрати! Боже милосердный! Что ты делаешь? О-о… – безудержный смех мешал говорить. Он хотел ответить контратакой, но воздержался, увидев, что юбки сестры задрались, обнажая колени, а жакет обтягивает молодую грудь. Неожиданно молодой человек осознал, что перед ним – а точнее, над ним – молодая женщина. Невзирая на их игры…
Собравшись с силами, он мягко сбросил с себя Иден и сжал ее ладони, когда та вновь попыталась его атаковать.
– Я сдаюсь, – простонал Джеймс, глядя на ее раскрасневшееся лицо. Какое-то мгновение они смотрели друг другу в глаза, и каждый понимал, что двери детства закрылись навсегда.
– Если ты вновь начнешь меня щекотать, – Иден задумалась и завершила угрозу: – Я все расскажу маме, – глаза девушки наполнились слезами, подбородок дрожал.
Джеймс прижал сестру к себе. Его сердце билось, желая продлить мгновение. Плечи Иден дрожали.
– Прошлое не вернешь, Джеймс, – прошептала девушка.
– Знаю, Дене, знаю.
С вершины горы за братом и сестрой наблюдали ярко-голубые глаза, потемневшие от презрения.
– Настоящая шлюха, вся в мать! – Рэмсей сплюнул, глядя на Иден в объятиях Джеймса. – Боже милосердный! Только посмотри на нее – катается по траве, словно хрюкающая свинья! И при свете дня – наглость несусветная! Смотреть противно! – он отвернулся и потащил своего слугу прочь, чтобы и тот перестал созерцать пикантное действо. – Хочешь увидеть, что будет дальше?
Полноватый, одетый в шотландский килт слуга продолжал оглядываться, пока они шли к лошадям.
– Я знаю, что будет, – Рэмсей глянул на слугу с тем же зловещим выражением в глазах. – Я знал, что будет дальше, еще с тех пор, когда был юношей. Вряд ли эти двое смогут меня научить чему-нибудь. В лучшем случае, Арло, женщины скучны, в худшем – продажные твари. Но вот та дамочка – первый класс, – Рэмсей резко вскочил в седло. –
Тот еще какое-то время стоял, нахмурившись. Что-то уже вторую неделю его господина не может покинуть дурное настроение – с тех самых пор, как они уехали из Скайлета. Стоило только упомянуть имя Марлоу, как Рэмсей, молодой грациозный джентльмен, превращался в каменное изваяние. Они проехали весь Дорсетшир, расспрашивая о девушке по имени Иден Марлоу. Ясно, что она, как выразился старый лорд Гаскелл, «лакомый кусочек». Однако сегодняшняя сцена разозлила всегда сдержанного молодого господина донельзя. Рэмсей Маклин был человеком, любовь и ненависть которого сформировались еще в юности… Он никогда не менял своих пристрастий. Всегда сдерживался, не теряя над собой контроля. Но не сегодня. Арло нахмурился, вспомнив, что лицо Рэмсея начало каменеть с тех самых пор, как вчера вечером они случайно узнали – эта милая Марлоу должна вот-вот покинуть Англию.
Арло пожал плечами. Толстые ноги мелькнули в воздухе, и он оказался в седле. Тронув поводья, слуга поскакал за своим господином, чья широкая спина была уже далеко впереди.
Неделю спустя Иден стояла на палубе корабля «Лампа Гидеона» и наблюдала за погрузкой. Ее сердце колотилось, девушка искала глазами брата. Шум, суета, гомон, соленый запах моря, гниющих фруктов… Воистину, благородному воспитанию Иден посылались новые испытания. Она вынула из сумочки кружевной платочек и прижала надушенную ткань к носу. Тяжело дыша, Иден постаралась унять сильно бьющееся сердце.
Джеймс привез ее на корабль и, так и не представив капитану, заторопился по каким-то неотложным делам.
– Ты, видимо, хочешь запастись бренди на все путешествие? – не смогла скрыть раздражения Иден. За последние десять дней девушка поняла, что брат полюбил выпивку. Хотя и оставался джентльменом в любом состоянии. Она пыталась заговорить на эту тему, но Джеймс только фыркал. Вероятно, придется поговорить с отцом, когда они прибудут в Бостон.
Мысли устремились к родному дому, где она не была уже пять лет. Все изменилось – и сама Иден, и, наверное, родители – девушка ясно понимала это. Как бы ее ни встретили домашние, она должна быть настоящей леди, как госпожа Данливи. Ужасно, что Джеймсу так не понравились те ее качества, за воспитание которых родители выложили немалую сумму. Иден вздохнула. Сейчас она понимала – ее семья была весьма необычной: все горячо обнимались при встрече, от избытка чувств касались друг друга. А Иден все ласкали – она была самой младшей из четверых детей и к тому же единственной девочкой.
«Прикосновение допустимо только в крайних случаях, как выражение сердечной привязанности», – не раз говорила классная дама Розмари. А непосредственность Иден, которая, рассказывая что-то интересное, могла схватить подругу за руку, сослужила юной Марлоу плохую службу – госпожа Данливи постоянно поминала ее как плохой пример. Если же Иден пыталась оправдаться и говорила, что у них так принято, благородная Данливи замечала: в КОЛОНИЯХ все может быть, но здесь Англия.
Иден не раз слышала обрывки разговоров родителей, что дочери необходимо благородное воспитание. Мать называла ее «шустрой, словно заяц», а отец говорил, что двенадцатилетняя девочка уже не должна врываться в комнаты братьев, когда те переодеваются. Иден относилась серьезно к словам миссис Данливи, поскольку родители доверили этой даме свою дочь, отослав ее за океан.