Рай. Том 2
Шрифт:
— А что с торговлей?
— То, чего и следовало ожидать, — сообщила она деловитым и ободряющим голосом. — Пришлось закрыть магазины на целый день, но завтра все образуется. Я уже работаю над планом специальной распродажи. Отдел рекламы хочет назвать ее взрывной распродажей, — попыталась она пошутить.
— А наши акции?
— К концу дня упали на три пункта.
— Но Фаррел?! — с новым приливом ярости потребовал отец. — Тебе нужно держаться как можно дальше от него, черт возьми! Никаких пресс-конференций,
Он так громко кричал, что Мэтт слышал каждое слово, и Мередит с беспомощной мольбой посмотрела на мужа, но, вместо того чтобы ободряюще улыбнуться ей, он молча выжидал. Ждал, что она откажется выполнять приказы отца, и когда этого не произошло, отвернулся и, подойдя к окну, встал к ней спиной.
— Послушай, — просила Мередит дрожащим голосом, — нет смысла доводить себя до очередного сердечного приступа.
— Не смей говорить со мной как с выжившим из ума инвалидом! — предупредил он, но голос звучал натянуто, и Мередит показалось, что он глотает таблетки. — Я жду ответа насчет Фаррела.
— Не думаю, что стоит обсуждать это по телефону.
— Прекрати заговаривать мне зубы, будь ты проклята! — буйствовал он, и Мередит поняла, что лучше объяснить все начистоту и не пытаться откладывать разговор, поскольку отец из-за ее уклончивости все больше выходил из себя.
— Хорошо, раз ты этого хочешь, — спокойно произнесла она и остановилась, лихорадочно соображая, как лучше все объяснить. Видимо, стоит прежде всего избавить его от тревог по поводу того, что дочь обнаружила подлость, которую он сделал одиннадцать лет назад, разлучив ее с мужем, и потому Мередит начала именно с этого:
— Я понимаю, что ты любишь меня и сделал то, что считал нужным, одиннадцать лет назад, но…
Филип ничего не ответил, поэтому Мередит осторожно добавила:
— Я говорю о телеграмме, которую ты послал Мэтту, Ту, где сообщалось, что я сделала аборт и подаю на развод. Я все знаю об этом…
— Где ты сейчас, черт побери? — с подозрением осведомился отец.
— Дома у Мэтта.
Голос отца дрожал от ярости и еще, как показалось Мередит, от страха. Панического страха.
— Я возвращаюсь домой. Самолет вылетает через три часа. Держись от него подальше! Не доверяй ему!
Ты не знаешь этого человека! — И с уничтожающим сарказмом добавил:
— Попробуй продержаться и не вылететь в трубу до того, как я успею оказаться в Чикаго.
Он с силой швырнул трубку, и Мередит, медленно повесив свою, взглянула на Мэтта, по-прежнему стоявшего к ней спиной и словно обвинявшего ее за то, что она не встала открыто на его сторону.
— Ну и денек! — с горечью пробормотала она. — Полагаю, ты разозлился, потому что я не сказала ему всей правды.
Мэтт, не оборачиваясь, поднял голову и устало потер затекшую шею.
— Нет, Мередит, —
— О чем ты? — удивилась Мередит, подходя к нему.
Мэтт мрачно, исподлобья оглядел Мередит.
— Все это время я пытался представить, что он сделает, когда приедет и обнаружит, что ты решила остаться со мной. И только сейчас понял.
— Мэтт, — мягко повторила она, — о чем ты?
— Твой папаша собирается выкинуть козырную карту. Он заставит тебя сделать выбор — я или он, «Бенкрофт энд компани» вместе с постом президента или ничего, если ты предпочтешь меня. И я не уверен, — добавил он, прерывисто вздыхая, — какой путь ты выберешь.
Мередит была слишком измучена, слишком устала, чтобы задумываться над еще не возникшей проблемой.
— До этого не дойдет, — пообещала она, поскольку была твердо уверена в том, что убедит отца примириться с Мэттом.
— Кроме меня, у него никого нет, и отец по-своему любит меня, — дрожащим голосом уговаривала она Мэтта, умоляя его не осложнять и без того непростую ситуацию. — И поэтому он будет рвать и метать и даже угрожать мне, но когда-нибудь обязательно остынет и смирится. Мэтт, пожалуйста, поставь себя на его место. Представь, что твоя восемнадцатилетняя Дочь, которую ты всю жизнь охранял от грубой реальности и уродств жизни, встречает мужчину гораздо старше себя, которого ты считаешь охотником за приданым. И этот мужчина лишает ее девственности и награждает ребенком. Что бы ты испытывал к нему?
Немного поколебавшись, Мэтт сухо признался:
— Я бы возненавидел его!
И в тот момент, когда Мередит показалось, что она выиграла спор, Мэтт добавил:
— Но попытался бы примириться с ним ради дочери. И уж точно не стал бы калечить ей жизнь, заставляя ее думать, что муж бросил ее, не стал бы подкупать его, чтобы он действительно ушел.
Мередит тяжело вздохнула:
— Он и это сделал?
— Да. В тот день, когда мы впервые приехали к тебе домой.
— И что ты ответил?
Мэтт посмотрел в огромные встревоженные глаза, ободряюще улыбнулся и обнял ее.
— Я сказал, — пробормотал он, наклоняя голову, чтобы прижаться к ее губам, — что ему не стоит вмешиваться в нашу жизнь. Но, — продолжил он хрипло, покусывая мочку ее уха и ощущая, как она тает в его объятиях, — немного не такими словами.
Наступила полночь, когда Мэтт проводил ее к машине. Усталая после трудного дня и опьяненная его ласками, Мередит нехотя уселась за руль.
— У тебя хватит сил вести машину? — спросил он, не давая ей закрыть дверцу.