Район-55
Шрифт:
…Я не знаю, почему наши противники не применили гранаты, да и не хочется интересоваться. Только мне точно никто не запретит этого сделать. Отстегиваю кнопку на кармане, достаю гранату, отжимаю усики и вытаскиваю чеку. Еле слышно в динамик шлема: «Ч-ц-ц-ц!!!»
…Скопа, услышав этот смешной и давно знакомый условный знак, выстрелами заставляет прижаться тех, что справа. Нападавшие вжимаются в землю.
…Большой, успевший, как оказалось, заменить коробку с лентой, также не дает и головы поднять
…Взмахиваю рукой, и дымящая сгорающим порохом запала, устаревшая, но, тем не менее, весьма эффективная в подобных ситуациях «эфка» летит вправо от меня. Настя успевает откатиться за большой поваленный ствол, прижимаясь ко мне…
…Взрыв, громкий и рвущий перепонки у тех, у кого уши ничем не защищены…
…Справа — мгновенная мертвая тишина…
…Скопа, быстро сменив позицию, стреляет по тем Двум, которых так удачно прижал Большой. Ствол ее винтовки чуть дергается, отправляя в полет маленьких смертельных насекомых.
— Все, — слышен в наушниках ее голос. — Все шестеро. Большой, подстрахуй, я спускаюсь.
Встаю и иду к Алексею. Настя уже рядом с ним, прижимает к груди его голову. Лейтенант хрипит, пуская кровавые пузыри. К гадалке не ходи, чтобы понять: «оператору» осталось не так уж и много. Пять пуль, причем три в легкие, две в район селезенки. Явно бронебойные, потому как комбинезоны у наших подопечных были не какое-то фуфло.
— Лешка, Ле-е-е-шка-а… — Девушка чуть покачивается, не замечая слез, пробивающих дорожки на ее покрытом пылью лице. — Как же ты так, Лешка?!
Нда… Жалко парня. Сколько раз сталкивался со смертью таких, как он, моих ровесников, а все равно — пережимает что-то в груди.
На какое-то время…
Прихрамывая и ругаясь, в овраг спустился Большой. Его правая нога уже была перетянута жгутом, и кровь начала подсыхать, поблескивая на камуфляже комбинезона. Если у него что-то серьезное, то не знаю, как мы продолжим путь дальше.
Скопа, матюгнувшись, позвала меня. Направившись к ней и продравшись через заросли крапивы и лебеды, я увидел, что спустилась она не зря.
Один из трех наемников был еще жив. В том, что это были наемники, сомнений у меня не осталось. Слишком хорошая экипировка и абсолютно незнакомые лица.
Последний из них, тяжело хватая воздух открытым ртом, сейчас лежал передо мной. Чуть старше тридцати лет, короткий ежик черных волос, приметный шрам, по диагонали пересекавший лицо, светло-зеленые глаза.
— Ты кто? — присев на корточки, поинтересовался я. — А, земляк?
— А тебе не все равно? — прошипел «пес войны». — Какая на хрен разница, если ты меня сейчас вальнешь, Пикассо?
— Ну вот. — Достав из кармана сигарету, я щелкнул зажигалкой, закуривая. — Ты даже знаешь, кто я такой. А мне, представь себе, очень интересно узнать,
— И ради чего мне тебе что-то говорить? — Наемник уставился на меня побелевшими от боли глазами. Хорошо по нему прошлись осколки, распахали весь левый бок на хрен. — В чем мой профит, если я один черт скоро загнусь? Сигарету дай лучше, хоть курну напоследок…
— Да на, такого дерьма-то не жалко. — Я воткнул ему в зубы прикуренную табачную палочку. — А в чем профит, говоришь? Да в том, что у меня с собой есть несколько волшебных ампул. Впрысну тебе содержимое одной — и все, ты уже сразу с дружками у привратника Петра в «козла» режешься, ожидая очереди на комиссию. А нет, так валяйся здесь до вечера, один черт раньше ведь не сдохнешь. Сам понимаешь, что по-всякому можно здесь загорать до того момента, как окочуришься. Мне бы вот не хотелось, чтобы на моих собственных глазах мне какая-нибудь гнида кишки начала выгрызать. Что скажешь? Желаешь сразу помереть или все-таки хотца помучиться?
Да-а-а-а… — Он закашлялся. — Говорили мне, что скотина ты редкостная, несмотря на то что выглядишь пай-мальчиком. Считай, что уговорил. Меня Волком кличут. Саша Волков я, с Новосибирска.
— Вот и умница. — Я отвлекся, попросив Скопу, к тому времени закончившую потрошить вещи наемников, присмотреть за остальными нашими компаньонами. — А теперь ври по порядку. Кто, как и зачем вас нашел и послал за нами, да так умно, что вы постоянно впереди шли. Рассказывай, птица-говорун, не стыдись…
— Ну ты и гнида все-таки, художник засратый. — Волк сплюнул красную слюну. — Знаешь, чем прижать. Ну, слушай, раз такое дело… Наняли нас обычным порядком, через куратора. Выплатили аванс, очень хороший, к слову. Знал бы, чем кончится, послал бы на хер такой заказ. Переоценили себя, да уж… Кто заказчик, точно не знаю. Подозреваю, что от американцев кто-то. Хрен бы кто из наших, совковых, такой аванс выплатил… Данные дали точные, на твою группу и на этих двух… А про маршрут, которым вы шли, нам вчера только известно стало. Мне же куратор и передал, по станции, аккурат перед Всплеском, пока она не гикнулась… Ох ты ж черт, больно-то как…
Наемник заметно бледнел и дышал все тяжелее. Видно, он и в самом деле переоценил себя. А может, дело было в болевом шоке. Не знаю. Мне-то сразу было ясно, что до вечера он не дотянет. Максимум час-полтора — и все, прими, Господи, душу раба твоего, Александра Волкова… Блефовал я, конечно, намеренно, но как еще-то было поступать?
— Слышь, Пикассо… — Волк уже начинал сипеть. — Мне-то теперь по барабану… За вами еще наверняка кто-то идет… Чую я, что так и есть… Слишком уж куратор серьезный был…