Райская машина
Шрифт:
А-ба-жаю! Я же ещё и Исаакович!
– Клан Даи-ир? – восхищённо протянула хамка с оселедцем. – Я торчу! Мой клан! Алала!
Киджана снова заржал. Он уже на всякий случай расчехлил ассегай. А вот вытереть лезвие лайбон так и не потрудился.
Тотчас же нашлись места и для меня, и для спутников моих, а молодые люди, повскакав с сидений, сгрудились вокруг нас.
– Может, вы для нас немножко посвидетельствуете? – спросил юноша в сильных круглых очках и с гитлеровским клочком волос под носом.
– Косячок? – заискивающе спросила брюнетка-запорожец, протягивая
Я сделал рукой отталкивающее движение.
– Вы что – совсем без прихода свидетельствовать можете? – не поверила смуглянка. – Не вставляясь?
Со всех сторон мне совали стеклянные и металлические фляжки, стаканчики, самокрутки, заправленные шприцы…
Автобус резко затормозил и встал. Со своего места спешил к нам водитель, приговаривая на ходу:
– Я, чо ли, лысый, да? Я лысый ли, чо ли, да?
Хотя был и лысый, и вообще кавказец или таджик.
Вот достали! Я бы и рад свидетельствовать, только о чём?
Оказалось, что я опять мыслю вслух. Опасные привычки, однако, у нас, отшельников…
– О любви при пониженной гравитации! – выкрикнула брюнетка, и остальные девушки в салоне восторженно завизжали.
– На фиг, на фиг воздушное порево! – возразил маленький и коренастый. – Давай махалово! Экшн!
– Про Великое Плавание царевича Сайяпала!
– Битву Первого года!
Ха, у нас, оказывается, у Достигших, и определённый репертуар имеется!
Я беспомощно посмотрел на бабушку и Киджану.
Арина Геннадьевна ободряюще кивала, но советов и подсказок от неё не исходило, зато лайбон склонился к моему уху и по-английски шепнул:
– Немного классики, коллега…
Ладно. Будет вам и классика, будет и свисток. И махалово, и экшн. Зря я, что ли, обогащал свою память суммой знаний, выработанных человечеством?
Я встал, подошёл к кондукторскому возвышению, и тётка со сканером в руке покорно уступила своё место.
Утвердившись, я начал:
– …Пламенный сын Пирифоев, герой Полипет копьеносный,Дамаса острым копьём поразил сквозь шелом меднощёчный:Шлемная медь не сдержала удара; насквозь пролетелаМедь изощрённая, кость проломила и, в череп ворвавшись,С кровью смесила весь мозг и смирила его в нападенье.Он наконец у Пилона и Ормена души исторгнул.Отрасль Арея, лапиф Леонтей, Антимахова сынаТам же низверг, Гиппомаха, уметив у запона пикой.После герой, из влагалища меч свой исторгнувши острыйИ сквозь толпу устремившися, первого там АнтифатаИзблизи грянул мечом, и об дол он ударился тылом.Там наконец он Иямена, Менона, воя Ореста,Всех, одного за другим, положил на кровавую землю.Они слушали. Невероятно: они даже не слушали – внимали! Сразу повыдёргивали всю аудиотехнику из ушей. На лекциях истфакеры меня сроду так не жаловали!
…Наконец
Юная публика обалдела. Имам баялды, как говорят турки.
Так, должно быть, галдели тинейджеры тридцатых годов, впервые посмотрев фильм «Чапаев»…
– Крутой класс! Во месиловка! Джет Ли отдыхает!
– Ефим Клочков нервно курит в сторонке!
– Да строительная каска и то прочнее медного шлема! Такой я и сам бы развалил!
– Я слышал, бывают такие ролёвки, что всё по-серьёзному…
– А этот-то – на жопу сел, и ещё троих замочил!
– Только я не врубаюсь – у кого он из влагалища меч-то достал? Там и девки, что ли, махались?
– Тормозишь ты, Дуня, всё на трахало переводишь…
– А Гектор и Приамид – они, типа, братья?
– А что такое «запон»? Ага, всосал – как у чёрного передник!
О боже, эти детишки даже кое-что поняли и запомнили!
Водитель вытер слёзы и, махнув рукой, вернулся на своё место.
Автобус тронулся.
Со всех сторон мне совали уже не косячки и шприцы, а купюры.
Я не хотел грабить студентов, но бабушка досадливо крякнула, встала и начала собирать пожертвования в сито. Видимо нам, Достигшим, положено…
Первое моё свидетельство закончилось благополучно. Только кондукторша, так и не взявши с нас денег, спросила:
– А это вы на каком языке рассказывали?
…Такой успех у меня уже был однажды в жизни.
В нашу хитрую войсковую часть приехала не менее хитрая комиссия из Министерства обороны, и по этому случаю был даден тщательно отрепетированный концерт. И довелось его вести именно мне, как был я беда и выручка родного подразделения. По основному закону подлости в разгар украинской народной песни «Нема мого Тараса» вырубилось электричество, и, судя по всему, вырубилось капитально. Ну, я и начал читать стихи. Часа два читал. Ну, полтора. Вру, час. В полной темноте. Всю ведомую мне милитаристскую поэзию припомнил – Тихонов, Киплинг, Симонова полный цикл «С тобой и без тебя»… И ведь слушали любезные мои хохлы, мордва и дагестанцы! И не только они слушали – когда свет наконец-то дали, глава комиссии – генерал-лейтенант Смыго – слезами плакал! Расклевил я генерала! Видимо, напряг на воспоминалово, как сказали бы нынче…
Много мне из того впоследствии вышло пользы, только денег вот никто не давал. Что ж – всякий труд благослови оплата…
Маршрут пролегал по городским окраинам и промышленным зонам, и никаких существенных изменений здесь не наблюдалось.
Гостеприимная бабушка жила на Павлодарах. Район был мне совершенно незнакомый, заводской, сроду я там не бывал. Как-то так сложилось. И, к стыду своему, не знаю, откуда взялось само название – Павлодары.
По-моему, даже Панин и даже с кодлой не рисковал туда соваться. С чужаками тут разговор был короткий: «Сымай, сучня, аксессуары!» Жители Павлодаров делили своё время между вредными производствами, праздничными бесчинствами и тюремными заключениями, когда сын сменял на зоне отца, а внук – деда. Странный какой-то союз труда и криминала…