Райская машина
Шрифт:
И побежал дальше – видимо, делиться радостью.
Отчаявшись понять что-нибудь, я пошёл дальше, держась самых стен домов, чтобы поскорее миновать скопление народа.
На углу проспекта и улицы Мичуринцев стоял роскошный открытый алый экипаж. Может, это и есть «Феррари»? В кабриолете сидел начальственного вида мужчина в нормальном костюме и даже при галстуке. Он с неудовольствием глядел на ликующую толпу.
Потом мужчина вопросительно посмотрел на меня.
– Чего это народ бесится? – строго сказал он, словно я отвечал в этом городе за порядок.
– Да
– Вот идиоты! – воскликнул мужчина. – Три дня уже как возобновили, а до них только сейчас дошло! И-ди-оты!
Вступиться за честь своего народа я не решился, а задать вопрос означало увеличить в его сознании число идиотов.
А своего старинного знакомца я всё-таки догнал возле поворота на улицу Спартака. Но самую малость не успел…
Отважный старый горец, видимо, тоже не успел достать из-за спины свой двуручный меч и сразиться в последний раз… От Якира Наумовича остались только кровяные потёки на белом пластике газетного киоска, да «розочка» из пивной бутылки, да трубка, закатившаяся на газон… Ты обманывал нас, корсиканский капрал, Старой Гвардии нам не дождаться…
Трубка ещё дымилась.
2
Сад Эдемский в шестьдесят раз больше Египта; он расположен в седьмой сфере небосвода, открывается двумя алмазными вратами и заключает в себе шестьсот тысяч ангелов с лучезарными ликами.
…В следующий раз веселья не получилось.
– Это что за хрень? – хмуро спросил Панин, указывая на плоды очередного мерлинского творчества во дворе.
– Колодец! – с вызовом сказал Роман Ильич.
– Ко-ло-дец?! Это воронка от полутонной авиабомбы, а не колодец! Что за самодеятельность? Тебе воды не хватает?
– Я на всякий случай, – смущённо сказал Мерлин. – Вдруг вся твоя механика остановится?
– Страшней ломехузы только ломехуза с инициативой, – Панин воздел руки к небесам. – Идиот! Как ты туда сруб думал опускать?
– Какой сруб? – опешил Мерлин.
Ничего не ответил Панин, только сделал вид, что горько плачет. И пошёл в дом, распевая старую песню про пэтэушников, несколько модифицированную:
Пройдут года, настанут дни такие,Когда советский трудовой народВот эти руки, руки золотые,Возьмёт и с головою оторвёт!!!Но не приступил к чёрному запою – то ли от потрясения, то ли оттого, что картина над креслом нынче была весёлая – Шаляпин в шубе на фоне Масленицы.
– А что теперь делать? – растерянно сказал Мерлин.
– Да хоть сортир устанавливай на двадцать очков! – рявкнул Лось. – Весь ландшафтный дизайн псу под хвост!
– А что, – сказал Роман Ильич, – разве был дизайн?
– Был, – тоскливо сказал Панин. – Бабки же содрали – значит, был… Когда улечу, всё закопай. А я-то ещё высоких гостей думал сюда привезти!
– Каких гостей? А конспирация?
– А, всё равно
– Таня?! – вскинулся Роман Ильич.
– Нет, с ней всё в порядке. Костя уехал. Лейзарович.
– Куда?
– На историческую родину.
– Он же не собирался…
– Да вот собрался со всем выводком! У меня словно руки отрубили!
– Ну, теперь навсегда не уезжают, – примирительно сказал Мерлин. – Это в советское время…
– А у нас всякое время – советское, – Лось даже скрипнул зубами. – Опять мы с ними рассобачились из-за арабов… Вот объясни, Колдун, откуда у наших вождей такая нежная и безответная любовь к арабам?
– Россия – дама капризная, – сказал Роман Ильич. – Постоянно меняет партнёров…
– Худая корова и телится не вовремя, – проворчал Лось. – А у меня, между прочим, долгосрочные обязательства, заказы… Опомнятся, когда они в наших церквях конюшни будут устраивать для своих тонконогих скакунов…
– А мне по барабану, – сказал Мерлин. – Вот дойду до водоносного слоя – и плевать мне тогда на вас на всех кучу большую.
– Ладно, – сказал Панин. – Принеси-ка лучше пивка из вертолёта, а то мне двигаться лень…
– Сей секунд, барин, – сказал Роман Ильич.
Глава 17
1
…Не помню, как добирался я до Павлодаров. Кажется, таксисты оспаривали друг у друга честь обслужить меня бесплатно, и победитель всю дорогу меня о чём-то спрашивал, а что уж я ему отвечал – бог весть.
Несмотря на вечернее время, дети продолжали резвиться на продавленных крышах опальных автомобилей. Те, которые постарше, пели на лавочке под гитару. Было уже прохладно, и одна девочка из поющих набросила на плечи знакомый мне кремовый пиджак – весь в бурых пятнах.
Иногда жизнь умеет быть очень тактичным режиссёром, зато не щадит ни правого, ни виноватого…
В гостеприимном жилище Геннадьевны у меня чуть отлегло от сердца – хотя бы тут никакой трагедии не случилось! Напротив, Борюшка и Киджана за столом сильно утверждали нерушимую дружбу народов всего мира. Киджана при этом на примере куриной тушки показывал, как поступают с жёнами-изменницами в суровом племени масаев. Пристыженная и напуганная Пана тихо сидела в уголке и помалкивала.
Вид у меня был аховый – потому что бабушка Звонарёва действительно начала ахать и охать, усадила в старое кресло и жестом приказала Кристине и Анжеле стянуть с меня сапоги.
– А мы уж не чаяли тебя живым увидеть, Лёнечка, – причитала она. – Это же наш старый дурак тебя Колбасе заложил… Не спорь, он, он – больше некому! Я его под домашний арест взяла в кладовке – на хлеб и воду. Подпольщик нашёлся, пламенный революционер типа Дора Кривая!
Я начал было возражать – мол, похищение было тщательно спланированной операцией, включавшей и милицейскую облаву, – но тут с великим смущением обнаружил, что сёстры омывают мне ноги, яко Спасителю нашему… Не хватало, чтобы ещё вытерли своими волосами!