Райский остров
Шрифт:
Хэнк снял свою сутану и остался в той одежде, которая, видимо, была надета на нем в тюрьме: в грубых холщовых штанах с веревкой вместо пояса и рубахе, на которой осталась только одна пуговица. Он остался полураздетым: виднелась его волосатая загорелая грудь и плоский, как стиральная доска, живот. Когда-то, может быть, год назад, его одежда скорее всего была белой, но сейчас превратилась в грязно-серую. Одной рукой он придерживал парус, а другой отстукивал какой-то противный мотивчик. Широкополая шляпа затеняла его лицо, и Маргарет не видела его выражения, но тут Хэнк сдвинул шляпу, зевнул так, что чуть не
– Ну...
– А что, вы что-то сказали?
– Воды. Дай мне воды.
– О, конечно. – Одной рукой она обняла Аннабель, а другой достала маленькую чашечку. – Позвольте вас обслужить.
Хэнк, с презрением оглядев сосуд, спросил:
– Откуда это взялось?
– Эта чашка? Я нашла ее в одном из чемоданов.
Она повернулась на сиденье к нему спиной. Ребенок засмеялся и захлопал в ладошки от радости.
– Ура! Ура!
«Да, Аннабель, это будет забавно». Маргарет оглянулась украдкой и увидела, что Хэнк, насвистывая, смотрит на море. Она для вида погремела канистрой с водой, а сама быстро опустила посудину в океан, затем осторожно вытерла ее внешнюю поверхность юбкой. Одарив Хэнка еще одной медовой улыбкой, она протянула ему чашечку:
– Ваша вода, сэр.
Как всегда пробурчав что-то в ответ, он поднял чашку ко рту и осушил ее одним неандертальским глотком.
Вода брызнула у него изо рта во все стороны, и вслед за этим из его глотки полились все его ужасные слова. Хэнк вытер рот тыльной стороной ладони.
– Это же морская вода!
– Я знаю.
– Что тогда это, черт возьми, значит?
– Бунт на корабле.
Он вскочил так, что лодка покачнулась, остановился около мачты, затем прошел мимо нее, схватил емкость с водой и, выпустив очередной заряд своих самых отборных слов, вернулся к своему сиденью. Аннабель посмотрела на него и сказала довольно отчетливо:
– Демо!
Он нахмурился, а ребенок заулыбался, замахал руками и закричал:
– Демо! Демо!
– Нет, Аннабель. – Маргарет погрозила ей пальцем. – Это плохое слово.
Хэнк поднял канистру, отпил воды и поставил ее между ног.
– Разве мы не должны разделить воду на разумные порции?
– Что, испугалась, Смитти?
Она обвела взглядом горизонт и спросила:
– Вы знаете, где мы находимся?
– Мне не нужно знать, где мы.
Это было все равно что разговаривать с камнем.
– У мужчин развиты инстинкты. Шестое чувство.
– Которое называется равнодушием к мнению женщины.
– И это тоже. Я точно знаю, куда направляюсь.
– Без карты и без компаса?
Он для наглядности постучал пальцем по виску и посмотрел на нее с надменным выражением всезнайки.
– У меня все здесь! Дар природы, милочка. Это все равно как вовремя обчистить чей-нибудь карман.
Она покачала головой:
– У вас нет моральных принципов.
Он усмехнулся так, как будто она сделала ему комплимент. Положив руки на борт, он кивнул на чемоданы, качавшиеся за кормой.
– А
Маргарет бросила на него взгляд, который совершенно точно давал понять, что он должен сделать с этими сигарами.
– Пиво?
– Нет. Ни сигар, ни пива, ни танцовщиц канкана.
Хэнк усмехнулся и уставился на ее ноги. Она тоже непроизвольно посмотрела вниз. Мокрое платье прилегало к телу, как вторая кожа.
– Не думаю... – Тут он поднял голову и посмотрел ей в глаза.
Через несколько минут он засвистел и стал выстукивать другой мотив. Вздохнул и оглянулся.
– Вот это жизнь. Свежий воздух. Солнечный свет.
Неожиданно Аннабель запустила Маргарет в лицо галетами. Та заморгала, отряхнулась и отобрала жестянку у малютки. Малышка завопила, стала выгибаться в руках у Маргарет с необычайной для ребенка силой. Истерика продолжалась пятнадцать мучительных минут. Хэнк сверкал глазами и в сотый раз спрашивал:
– Ты что, не можешь заставить ее замолчать?
– Я стараюсь, – отвечала Маргарет сквозь зубы, уже отчаявшись справиться с ребенком. Ей даже никогда в голову не приходило, что можно спасовать перед маленьким человечком, который медленно, но неуклонно добивался своего. Маргарет попыталась отдать ей жестянку с галетами, но безуспешно. Аннабель рванулась в очередной раз, все рассыпала и закричала еще громче.
Маргарет отбросила волосы с лица и сказала:
– Я не знаю, что мне делать.
– Боже ж ты мой, сделай что-нибудь!
Тут Лидия подала голос из-под навеса:
– Мама всегда укачивала ее.
– Да, Смитти, послушай, что говорит девочка. Покачай ее. – Он так говорил, будто это была его идея.
Она медленно сосчитала до десяти.
– Ну чего ты ждешь? Покачай ее.
Маргарет встала, взяла ревущего, брыкающегося ребенка на руки, нагнулась и положила ему на колени.
– Ты покачай!
– Какого черта!
Хэнк как будто превратился в кусок льда. Он сидел, не решаясь даже прикоснуться к девочке.
– Возьми ее у меня!
Аннабель замолчала так внезапно, что они все воззрились на нее как завороженные. Она последний раз всхлипнула, подняла свое мокрое личико и уставилась на Хэнка, а он – на ребенка так, как иногда смотрели на Маргарет адвокаты-соперники. Девочка вздохнула, засунула два пальца в рот, свернулась калачиком, положив головку ему на руку, и заснула.
Похоронные звуки страшной песни каторжников гулко раздавались в густом насыщенном воздухе. Мелодия оказалась еще печальнее, чем думал Хэнк. Он отложил губную гармошку в сторону. Смитти в это время смотрела на океан, дети спали, а коза методично жевала ее юбку. Было слышно, как волны плескались о борт лодки. Через несколько минут Маргарет обернулась и с отчаянием сказала:
– О, мы затерялись в этом океане.
– Нет.
– Вы знаете, где мы?
Хэнк с умным видом посмотрел направо, налево, затем в небо.
– Мы посреди Тихого океана.
– Как забавно, – потерянно уронила она, – очень забавно.
Она намочила носовой платок в воде и обернула им шею и щеки, затем мокрой тряпкой пригладила волосы.
– Вы вечно волнуетесь о всяких пустяках. Еще ничего не случилось, а вы уже паникуете.
– Ах вот оно что. Мужчины всегда спокойны, рациональны и все всегда понимают.