Райский сад дьявола
Шрифт:
Мы помолчали несколько мгновений, после чего я осторожно, пытаясь говорить помягче, сказал:
– Лора, подруга дорогая, ты отдаешь себе отчет, что эта буколическая идиллия – бред? Что в этой лесной сказке хорошо провести уик-энд с шашлыками? Что от этого счастья через неделю с волками дуэтом запоешь?
Лора вздохнула:
– Я ведь сказала, Кот, что тебе это и слушать будет смешно…
– Так это не только мне – кого хошь рассмешит. Ты про кого-нибудь слышала, чтобы так жили?
– Я видела.
– И что? Что ты там увидела, кроме идиотизма сельской жизни?
– Кот, не говори так! Я видела двух счастливых людей… Во всяком случае – спокойных! Ты этого просто не понимаешь, не видишь, не слышишь, – снисходительно-ласково объяснила Лора.
– А что тут видеть? Что тут надо понимать? – начал я сердиться.
– Кот, нет одинакового счастья для всех, – задумчиво сказала Лора. – Но есть волшебный ключ судьбы – свободная воля. Этим золотым ключиком ты отпираешь дверь в свое будущее…
– В брошенном доме? В пустующей деревне? – с досадой переспросил я.
– Не знаю, Костя, – беспомощно развела руками Лора. – Но за все последние годы я впервые увидела спокойных и свободных людей. Я никому никогда не завидую, а тут вдруг поняла, что вся наша жизнь – тусклая нелепая чепуха. Покорное озлобленное рабство или крысиные гонки со стрельбой…
– Пой, ласточка, пой… Пой, не умолкай, – усмехнулся я.
Лора подошла ко мне и обняла.
– Я уж было привыкла к мысли, что ты исчез навсегда… А тут ты вернулся, и сердце соскочило с хода…
– Почему?
– Потому что у нас с тобой нет впереди ничего. Я не знаю, что произойдет, когда я выйду на лестницу. Страшно… Боюсь – открою глаза, а тебя больше нет… Совсем…
– Лора, родная, подумай – а твоим деревенским не страшно? У них что – охранная грамота в этом заповеднике для нежити?
– Не знаю, Кот, не знаю я – наверное, им тоже тяжело и бывает страшно. Но их жизнь – не идиотизм, а избранничество…
– Ну что ты молотишь, подруга! Послушай себя! «Избранничество»! В чем? В каторжной крестьянской работе? В одиночестве на пустой одичавшей земле? В первобытной жизни? – Я говорил нехорошо, зло, с досадой.
– Я не хочу спорить с тобой, Кот, я согласна жить так, как тебе нравится, – вздохнула Лора. – Мои друзья действительно живут как первобытные люди – вокруг нет наркоты, пейджеров, киллеров, олигархов и воров-министров, всего этого противного безобразия… Поэтому их избранничество в том, что они одни переживут этот песий век.
Я закрыл в ужасе ладонями лицо:
– Полный улет! Девушка блажит по-черному…
Александр Серебровский:
СОРЕВНОВАНИЕ
Боги – суетны, хвастливы и лживы. Легкомысленны, злопамятны и
Я не почитал богов, я не уважал их, я был преклонен перед ними потому, что боялся их.
Я стоял перед их пиршественным столом в рваном рубище и с веревкой на шее и ждал их милосердия. А веревочное ярмо становилось все холоднее и тяжелее, оно превращалось в золото.
Из всех подданных мне людей и народов стояли за моей спиной, чуть в отдалении, лишь мои любимые псы и тихо поскуливали от страха и сострадания.
А Дионис с Аполлоном веселились, пили, жрали – Пан неутомимо подавал им яства и амфоры с вином, и лакали его боги, как звери, и чем больше пили, тем их враки становились неудержимее, а споры непримиримее.
Я бессильно и обреченно стоял около их празднества, а Пан играл им на свирели, а боги ликовали в гордыне и доказывали друг другу – кто более любим Зевсом, кто умнее, кто красивее, чьи подвиги важнее, кто больше трахнул баб, чьи чудеса удивительнее, чей фаллос сильнее, кто может больше выпить и кто прозревает будущее дальше.
Солнце поднималось выше, становилось жарче, и под его лучами затвердевал холст моего рубища, он мерцал и золотился, давил на усталые плечи, он медленно накалялся, и я понял, что сгорю в нем, как в печи.
Не могли договориться братья-боги. Пока Аполлон не сказал Дионису:
– Моя игра на кифаре завораживает мир. А ты, Дионис, лишен нашим великим отцом таланта создавать чарующие звуки. Ты можешь только плясать и горланить. А мне нет равных в волшебстве музыки…
Только на миг нахмурился Дионис, но тут же воспрянул, захохотал, захлопал в ладоши:
– Бедный брат мой, Апа, дорогой! О чем ты говоришь? Не божеское это дело – бренчать на струнах! Вон мой слуга Пан – он волнует глупые людские души своей свирелью. И нравятся его хиты людишкам больше, чем твои шлягеры, любезный брат мой Апа! Ты – наш божественный предводитель муз, наш прекрасный Мусагет!
Поднял бровь Аполлон грозно, горделиво, сказал с презрением:
– Ты, мой божественный брат Дионис, или глух, или слеп. Не увидишь ты в подлунном мире людской души, которой бы понравилось пиликанье твоего раба Пана больше, чем моя величавая музыка сфер…
– А мы сейчас проверим, – хохотал-веселился Дионис и сделал мне знак рукой: – Подойди ближе, Мидас…
С трудом переставляя ноги, чувствуя, как огнем течет и плавится на мне золотое рубище, сделал я шаг вперед.
– Ты удивительный везун, Мидас. Ты избранник богов, – сказал Дионис, пронзительно, со значением глядя мне в глаза. – Среди людей ты – царь, пред нами – прах. И тебе доверено сегодня судить богов. Не вздумай лукавить, будь искренен, ибо человек не может обмануть богов…
И еле заметно подмигнул мне.