Райский уголок

Симмонс Сюзанна

Она собралась с силами и спросила:

— Ты нашел такую?

Его ответ был кратким:

— Да.

Она с трудом сглотнула.

— Кто она?

Его глаза не могли оторваться от ее губ.

— Ты.

Джейн потеряла дар речи.

— Понимаю, у тебя нет привычки связываться с незнакомыми мужчинами, которых ты знаешь только неделю…

— Восемь дней. Джейк нахмурился.

— Восемь дней?

— Мы знакомы восемь дней. Простодушная улыбка медленно расплылась по его лицу.

— В

таком случае, Джейн Беннет, что ты думаешь обо мне?

У нее не было никакого желания притворяться или играть в застенчивость.

— Я хочу большего, Джейк Холлистер.

— Это потому, что я отличаюсь от того типа мужчин, с которыми ты обычно общаешься? — спросил он ее.

И снова вопросы.

— Ты и правда отличаешься от мужчин, которых я знала когда-либо. Но не только это привлекло меня в тебе. Нет, это не зигзаг для развлечения, Джейк. Я не говорю себе: обычно мне приходилось иметь дело с цивилизованными мужчинами, не пора ли разнообразия ради попытаться узнать одного нецивилизованного.

— Тогда что это?

Джейн не собиралась произносить слово «любовь». Она пока не разобралась в вихре чувств, нахлынувших на нее. Она не знала, как выразить словами свое отношение к Джейку Холлистеру. Это было чувство. Желание. Умопомрачительное влечение. Это было все вместе взятое и ничего в отдельности.

— Не знаю, — выдавила она наконец. — А ты?

— И я.

— Поцелуй меня, Джейк. Я хочу поцеловать тебя.

Он благоразумно отстранился:

— Если бы ты знала, как я хочу целовать тебя! Но я не брился и не принимал душ несколько дней.

— Мне все равно.

— А мне нет. — Он тихонько выругался. — Господи, дорогая, посмотри на меня. Я же весь в грязи!

— Я тоже в грязи, — возразила она.

— Нет, ты — нет. Ты прекрасна.

— В таком случае ты слеп.

— Говорят, любовь слепа, — раздался тихий ответ.

Итак, это было сказано вслух. Это было теперь между ними — слово «любовь».

— Джейк, один поцелуй, прошу тебя! — взмолилась она, приближаясь к нему и обвивая руками его шею.

Она ощутила, как он ослабел.

— Я поцелую тебя, Джейн Беннет, как я хотел сделать это с того самого момента, когда я увидел тебя, я прикоснусь к тебе, как мечтал. Затем я уложу. тебя в постель, пожелаю спокойной ночи и выйду из двери этого бунгало не оборачиваясь.

— Почему ты не можешь остаться?

— Не совсем подходящее время, и мы оба знаем это.

Чертов упрямец. Он был прав, конечно же.

— Только посмотри на нас, — сказал он, с грустной усмешкой оглядывая их повязки, царапины, швы и синяки, — Разговор о прогулке неходячих больных.

— Но как только мы перестанем быть неходячими больными…

— О, я знаю, куда я отведу тебя тогда. Джейн полюбопытствовала:

— Куда?

— Это

укромное место. Оно принадлежит только мне. Там есть бассейн с чистой водой и зеленая трава вокруг. Солнце всегда над головой и поблизости расположен самый красивый водопад, который ты когда-либо видела. Иногда солнце начинает играть в отблеске тумана, и появляется радуга; Я отведу тебя туда. И именно там мы узнаем…

— И что мы там узнаем?

— Подходящее ли это место и время. Джейк наклонил голову, прижался к ее шее, его губы прикоснулись нежным, ласкающим движением к чувствительной коже под самым ее ухом.

Джейн задрожала.

Он поднял голову.

— Тебе холодно?

— Нет, мне тепло.

Он напряженно посмотрел в ее глаза и, почти как в замедленной съемке, приблизил свои губы к ее губам.

— Я измучен жаждой.

— Тогда выпей, — отозвалась она, и он накрыл ее рот своим.

Это был божественный поцелуй.

Он обдавал одновременно и холодом, и жаром.

Он уносил ее прочь и тут же притягивал.

Он захватил и удерживал ее в своих крепких объятиях, и в то же время она чуть не воспарила.

Он удовлетворил ее и опять заставлял жадно, отчаянно, безумно желать большего.

Это был только поцелуй. Это было ничто, и это было все. Это были небеса, и это был ад.

У губ Джейка был вкус Джейка, и только Джейка. Дыхание его было чистым, мужским, немного пряным, соблазнительным, опьяняющим, мгновенно захватывающим, абсолютно необъяснимым. Поцелуй Джейка был поцелуем Джейка.

И она любила его.

Его пальцы прикоснулись к пуговицам его рубашки — рубашки, которая все еще была на ней.

Какая-то часть ее разума все еще как бы существовала отдельно от нее. Джейн услышала свои собственные слова:

— Ты, конечно же, захочешь получить обратно свою рубашку.

— Не сегодня вечером, — пробормотал он, расстегивая последнюю пуговицу, проникая под полотно и заключая ее талию в кольцо своих рук.

Он был очень нежен с ней. Он убедился в том, что не задевает ее пораненную ногу. Он был осторожен, стараясь не задеть ее своей забинтованной рукой.

Его рот прошелся раскаленным железом вдоль ее обнаженного плеча, через ключицу к другому плечу. Он припал губами к выпуклости ее груди, там, где она вздымалась над вырезом купальника.

Он двинулся ниже и отыскал ее соски, прижатые к ткани, тонкой, как кожа. Он проводил языком по их чувствительным кончикам, пока они не стали упругими и жесткими, как незрелые ягоды, и пока ткань не промокла насквозь.

Джейн услышала возбужденный стон, собственный стон.

Джейк так быстро обезоружил ее. Это пугало и волновало ее, бросало в жар от неутоленного желания.