Райвен
Шрифт:
Сегмент грузового лифта достиг края отверстия, в который все еще осыпался, стекая тонкими струйками, потревоженный песок, и остановился.
Ступоходы Райвена пришли в движение. Он выпрямился, повел из стороны в сторону своим вытянутым вперед корпусом, сканируя далекий горизонт, и сделал шаг вперед.
Песок с тихим шуршанием стек в продавленную трехпалым ступоходом яму, заполняя таинственный след.
Чуть раскачиваясь из стороны в сторону, Райвен сорвался с места и побежал туда, откуда знойный ветер нес запах гари, где у горизонта клубился дым и приглушенное эхо
Для истории Галактики наступал еще один ключевой эпизод, но никто из участников сегодняшних событий, включая и компьютерную Сеть Города, не задумывался над этим. Они любили, ненавидели, алкали, спасали свою жизнь, ничуть не задумываясь над тем, как их порывы и чувства отразятся на жизнях и судьбах миллионов других существ, большинство из которых еще не родились.
Развязка дня сегодняшнего лежала в не очень далеком, но очень спорном и туманном будущем.
Райвен бежал.
Сумасшедшая скорость обработки данных в его мозгу делала многозадачными мысленные процессы этого существа. Одна часть его сознания была прикована к далеким отсветам взрывов, а вторая, не в ущерб первой половине, мыслила о другом.
Он пытался понять, кто же он на самом деле — машина, человек, принявший облик механизма, или нечто совершенно иное?
Он пытался постичь самого себя, а заодно — и окружавший его мир, который не мог не измениться в свете новой информации.
Он был раньше. Он был кем-то другим, и его сегодняшнее сознание — это лишь слабый отпечаток той личности, которую хранила в себе безвозвратно погибшая в Сфере Дайсона биологическая составляющая…
Много веков назад там оборвалась его судьба.
К сожалению, он совершенно ничего не помнил об этом. Память хранила лишь несколько туманных клочков воспоминаний, и больше ничего.
Парадокс заключался в том, что Райвен не чувствовал никакой ущербности. Он был самим собой. Память о прошлой жизни, смутным призраком появившаяся на пороге сознания, порождала в нем жгучее любопытство, но никак не ощущение неполноценности.
Он был и по-прежнему оставался Райвеном — существом из металла и пластика, но назвать себя роботом в человеческом понимании этого слова он уже не мог. Он являлся Существом, личностью, имевшей прошлое и будущее, Райвеном, который любил свою Мать — компьютерную Сеть города — в равной степени, как и Беат — живую женщину, которая вырастила его. Она однажды взяла в свои ладони небольшой металлический шар и отнеслась к нему, как к глупому, делающему первые шаги ребенку, — и это оказалось именно тем толчком, что пробудил дремлющее в нем самосознание…
Он чувствовал, и в этом крылся великий, но пока что непонятный для него смысл.
Патрульный корабль Людей Сферы безнадежно опаздывал.
«Виктория» вошла в атмосферу Деметры, снижаясь по виткам сужающейся книзу спирали.
Ее вели навигационные компьютеры систем автоматического пилотирования. Люди на борту занимались несколько иными — гораздо более разрушительными приготовлениями.
Иногда бывает
Именно это случилось с Отто Шнайдером.
Его тщательно продуманные и, казалось бы, совершенно реальные планы рушились раз за разом, сначала после безумной выходки уничтожившего себя робота, затем эта лицемерная сука обвела его вокруг пальца, и теперь уже Шнайдеру было все равно — появившийся на радарах патрульный корабль Людей Сферы заставил его пойти ва-банк, послав тяжелый разведывательный крейсер в плотные слои атмосферы.
Либо он получит вожделенный процессор, либо умрет, но в таком случае его смерть обещала потрясти этот мир до самого основания.
Лишь один человек на борту «Виктории» не принимал участия в общей суматохе подготовки к бою. Его абсолютно не волновала разлившаяся по каналам внутренней связи разноголосица команд. Запершись в лаборатории кибернетических систем, где на стерильных столах в специальных зажимах были разложены оплавленные и покореженные останки робота, он занимался привычной для себя работой — скрупулезным исследованием обломков. Этот человек был экспертом очень высокого класса, и его пребывание на борту «Виктории» стоило баснословных денег.
Впрочем, никто не мог упрекнуть этого человека, что он зря ест свой хлеб. Если существовала какая-то зацепка, малейшая ниточка, способная придать этим бесформенным кускам металла какой-то смысл, то он нашел бы ее.
И это действительно случилось. Человек, склонившийся над экранами оптико-электронных умножителей, не знал о Райвене ровным счетом ничего и, естественно, не мог предположить, что тридцатисантиметровый, наполненный кристаллами шар создал все это, основываясь на каких-то подсознательных воспоминаниях, фантомной памяти о своей прошлой форме.
Человек искал свидетельства более приземленные, указывающие на конкретного производителя… И он нашел!
Под окалиной, покрывавшей кусочек брони, внезапно открылось нечто любопытное — какое-то полустертое клеймо либо фирменный заводской знак.
В глазах человека мелькнуло выражение торжества. Быстро откатившись вместе с креслом к соседней консоли, он застучал пальцами по сенсорной клавиатуре компьютера.
На мониторе появилось укрупненное изображение товарного знака и расположенной по кругу частично сохранившейся надписи.
Память Райвена была памятью машины. Воспроизводя свою былую форму на оборудовании обыкновенной ремонтной мастерской, где временно отсиживалась Беат после очередного удачного рейда, он, не задумываясь, нанес это клеймо именно туда, где оно должно было быть.
Из горла эксперта вдруг вырвалось бессвязное, изумленное восклицание, когда компьютеру лаборатории удалось идентифицировать полустертый знак.
Это была зарегистрированная, имевшаяся в каталогах марка!
«КОРПОРАЦИЯ ГАЛАКТИЧЕСКИЕ КИБЕРСИСТЕМЫ» — гласила расположенная по кругу надпись. Изображение в центре напоминало собой стилизованную башню и было определено компьютером как имевший место знак головного предприятия.