Раз - невезенье, два – везенье. Дилогия
Шрифт:
Наверное, я в раю! Голос слышу какой-то. Кто же там разговаривает со мной? Может, это я тихо сам с собою всё веду беседу? Как в песне? Нет, голос чужой и очень торжественный. Ну, прямо, наш сельский священник, отец Геннадий! Только не помню я уже его голос. Много времени прошло. Батюшка умер, когда я был на севере. И видел его последний раз опять же пару лет до смерти. И на похоронах не присутствовал. Не мог. Находился далеко от дома. Только на поезде пришлось бы ехать четверо суток. И с работы отпрашиваться было бесполезно, не отпустили бы все равно.
Почему я вспомнил именно отца Геннадия? Хороший был священник. Все уважали его. По крайней мере, в нашем сельсовете - в моей деревне, в соседнем селе и трех деревеньках рядом. В соседнем селе я учился в школе два года. С мальчишками и девчонками со всего нашего, и еще двух деревень другого сельсовета. Да и потом до самой
А еще у меня родственники были в парочке других деревень еще одного сельсовета нашего же района. Виделись время от времени. И все благодаря тётке Валентине, двоюродной сестре моей матери. Какая умная и добрая женщина была. Именно была. Не уберегли мы её. Болела она, и сильно. Только вот я, например, озабоченный своими проблемами, не сильно это замечал. Вот и умерла она внезапно для всех.
Тетка Валентина была верующей. Истинно верующей, а не притворяющейся, как мы - большинство. С самого раннего детства поверила она в бога и сохранила веру до конца жизни. Поэтому и не вышла замуж такая красивая и обаятельная женщина, хотя многие мужчины сохли по ней. Жила она в соседней деревне со своей матерью и всегда ходила в церковь в большом селе, домов в пятьсот. Храм у нас в районе был единственным во все советские времена, что я помнил. Про другие церкви я тогда не слышал. Уже потом, после развала Союза, появились они в райцентре и других селах.
Отец Геннадий, можно сказать, был у нас другом семьи. Ещё в детстве, говорят, когда я обжег руки кипятком, его супруга, покойная матушка Екатерина, оказывала мне первую помощь и лечила какое-то время. Только вот я её совсем не помню. Умерла рано, ещё до того, как я стал ходить в школу. Первые мои воспоминания лет с пяти, значит, уже тогда она перестала нас навещать. И в церкви, куда меня водила мать, я потом её тоже никогда не видел.
А отец Геннадий, сколько я помню, помогал нашей семье. Не только духовно, но и, бывало, материально. Жили мы бедновато. Отец болел, мать на своей работе, на холоде и при высокой влажности, тоже часто подхватывала простуду и грипп. Но и не нищенствовали. Просто были бедны по сравнению с другими деревенскими жителями, более обеспеченными и благополучными. Отец с матерью вырастили нас, троих братьев, дали хорошее образование, обеспечили будущее. А дальше мы уже все сами торили свой путь, у каждого разный и по-разному тернистый.
Да, действительно, неразумный. Отец Геннадий старался наставлять нас ещё с детства на путь истинный. Нет, не в том смысле, чтобы мы тоже ходили бы всегда в церковь, а в том, чтобы действительно выросли хорошими людьми. Может быть, и про бога вспоминали время от времени. Наверное, его влияние до сих пор ощущается мною. По крайней мере, в моей памяти о нём осталось только хорошее и самое светлое.
– Может, этот неразумный не такой уж плохой, как те поганцы, что я сжег. Жалко разве что мальчишку! Не повезло ему. Жить бы и жить дальше. Ну, ничего, его душу я сохраню. А у поганцев развею по всем мирам. Чтобы и следов нигде не осталось. Так, проверим неразумного. Мысли хорошие, чистые. Надо же, и Сила имеется, пусть и в зачаточном состоянии! Давненько, ещё с тех времен, когда люди чтили меня, не видел я таких. Можно помочь! Да, попробовать стоит. Может, в благодарность построит хотя бы один храм? Жалко, Сил нет в достатке. Нет возможности хотя бы просчитать, как следует поступить далее. Только и остается ждать, и, наверное, ещё очень и очень долго. Ну, после помощи этому неразумному у меня всё равно ведь останется достаточно Силы. На прежнее существование хватит. Чуть больше, чуть меньше, роли не играет. А этот человек вполне может мне помочь.
Да, я явно слышу Голос. Только чей он? Наверное, все-таки батюшкин. Только он мог говорить со мной так благожелательно и поучительно, и главное, как бы про себя.
– Слышишь, неразумный? Я разбужу твою Силу. На первое время тебе хватит и то, что будет у тебя после этого. А дальше будешь самостоятельно учиться, и развиваться, и копить Силу. Смотри, применяй её очень осторожно. Можешь потратить зря, и в нужный момент остаться без Силы. Учись сдерживать себя. Сразу много Силы влить в тебя бесполезно. Все равно развеется. Не удержишь. А вот со временем, если выживешь, станешь сильным. Сильнее многих и многих. Только не ошибись в выборе своего пути. Цена - не только смерть, но и себя можешь потерять. Никто не будет помнить про тебя. Никогда! Полное забвение до конца времен.
Это что, всё-таки бред? Я заболел, и теперь разговариваю сам с собою? Нет, у меня
– Слышу, отче! Спасибо! Буду помнить, постараюсь не забыть. Клятвы давать не буду, но приложу все силы. Если хоть немного ошибусь, постараюсь все исправить, если будет возможность. Но если уж совершу что-то нехорошее и непоправимое, то пусть все забудут про меня!
– Хорошо, неразумный! Я тебе верю! Постарайся уж не совершать непоправимых ошибок! И помни! Я тебе помочь не смогу, разве что иногда дам какой-нибудь совет. Но буду наблюдать за тобой всегда! Помни об этом!
Всё! Голос пропал! Может, это действительно был отец Геннадий? Вряд ли? Наверное, все-таки это я во сне сам с собой разговаривал! Говорят, бывает такое. Правда, за мною это никогда не наблюдалось. Может быть, в первый раз? А может, просто приснилось. Ну и ладно, надо спать! Что-то я ослаб очень сильно за то время, что был без сознания! Что же со мною такое случилось? Наверное, не узнаю никогда в жизни.
Но что это такое!? Вдруг стало так больно! Вся грудь вздыбилась и поплыла, словно вдруг захотела разорваться на куски. Еще хуже и страшнее! Меня окутала и хочет растворить в себе разноцветная пелена. Надо же, вокруг меня горит настоящая радуга. Именно неистово горит, играя и переливаясь разноцветным адским огнём. И голова раскалывается. Прямо изнутри. Сил больше нет терпеть такие мучения! Всё, хватит, отключаюсь. Гори всё синим пламенем! Если суждено мне, бедному, выжить, значит, выживу! Как говорится, на всё воля божья!
И почему-то я вспомнил эти строки:
Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко,
Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.
От чистого истока в прекрасное далёко,
В прекрасное далёко я начинаю путь...
Может быть, оттого, что когда-то в детстве мне очень полюбился этот прекрасный светлый фильм с такой душевной песней? Или я вспомнил книгу, прочитанную недавно, с печальной историей, тронувшей меня до боли в душе и слёз на глазах? Наверное, и то, и другое. Если мне повезёт, то получится, что я тоже начну новую жизнь? Правда, насколько я успел рассмотреть себя, тело у меня прежнее. Изменений особых заметить не удалось. Но все равно жизнь у меня может быть совершенно другой!
И, слава богу, что я не чувствовал и не видел, как меня корёжила какая-то адская сила, и как моё тело извивалось в неистовой судороге и совершало немыслимые кульбиты. Если бы мне в тот момент было суждено почувствовать ту страшную боль, что растворила меня в себе, то, наверное, скорее всего, просто не выдержало бы моё сердце -ослабленное не очень благополучной жизнью, постоянными нервными потрясениями и тяжёлыми нагрузками сердце мужчины среднего возраста.
*
Великий Шаман Великого племени Шэн-гэ привычно кинул в костер еще несколько веток редкого в диких степях самсариса, и задумался. Глухое беспокойство тревожило его, грызло и так слабое сердце. О, Великие боги, пожалейте же Вы своего неразумного слугу. О, могучие духи предков, возьмите поскорей его в благословенную страну Аргуну, родину далеких предков. Пусть заслуженный покой окутает измученное старческое тело. Но не отпускали до сих пор земные дела Великого Шамана. По правде говоря, хоть и взывал он к богам и духам предков с мольбой о покое, в глубине души, как и любой человек, немного лукавил, так как совсем не спешил уйти в мир духов. Старик хотел пожить еще столько, насколько хватит сил и здоровья. Сколько кругов светила все же отмерено ему богиней судьбы Пилехсе? Немало утекло вод Великой Куты и Великой реки Дэлинэ, прежде чем молодой пастух Алтансын стал Великим Шаманам. Никак не менее полутора сотен кругов. Как много и одновременно так мало! Но не это тревожило Могущественного сейчас. Каким-то глубоким внутренним чувством, выработанным долгими кругами общения с духами, он почувствовал, что именно сейчас происходит что-то важное, способное изменить судьбы людей, и в конечном итоге, может быть, и сам весь мир. Великий Шаман после некоторого раздумья отправил огню еще несколько веток священного дерева. Затем взял небольшой сверток, лежавший рядом в числе других предметов на небольшом столике и, не разворачивая, бросил его в костер. Огонь неистово взметнулся ввысь, кидаясь во все стороны своими языками, потом успокоился и осыпался вниз разноцветной радугой. Великий Шаман от неожиданности вздрогнул. Все-таки, пусть и предчувствовал он что-то такое необычное, но все равно знак того, что ожидаемое свершилось, напугало его. Владыка не хотел, чтобы это произошло именно сейчас.