Разберёмся по-семейному
Шрифт:
— Зачем? Ты же больше не милиционер.
— Дело так и не было закрыто. Знаешь, старик, я никогда ни у кого не брал ни копейки, понимаешь? Те, кто брал, живут припеваючи, а я, как ты сказал, караулю ворота. — Он смял сигарету и еще раз глотнул из стакана. — Ну, ладно. Мне доставит некоторое удовлетворение найти эти деньги. Кроме того, я уточнил, они уже сейчас считаются кладом. А, значит, там есть еще двадцать пять процентов вознаграждения.
— Ну, вот, — сказал Барский, — теперь я тебя понимаю. — Он разлил остатки водки по стаканам. —
Глава пятая
Барский ждал, стоя за кулисами. Софиты грели немилосердно. Наконец свет погас, зрители начали пробираться между рядами кресел, а миниатюрная девушка с летящей походкой и темными блестящими волосами до плеч, которые колыхались при каждом ее шаге, устремилась за кулисы. Худой мужчина в очках с толстой оправой и в наушниках перехватил ее и указал в его направлении.
— Это вы Барский? Здрасьте! — она протянула совершенно сухую руку, хотя целый час перед этим жарилась в свете юпитеров. — Пошли поговорим, пока я буду снимать грим.
Ее гримуборная была совершенно крошечной. Ирина скрылась за ширмой, и оттуда донесся шорох. Вечернее платье, в котором она была во время передачи, упало на пол. Она выскочила из-за ширмы в тесно облегающем ее халате и скрылась за дверью. В течение секунд тридцати он слышал шум текущей воды, после чего она снова появилась, снимая с вешалки красный трикотажный костюм. Барский забился в угол, чтобы не оказаться затоптанным.
— Две минуты пятьдесят две секунды, — сказал он, не скрывая восхищения, когда она отложила губную помаду. — Вы можете открыть курсы и заработать целое состояние.
Она рассмеялась, показав маленькие белые зубки.
— Будь я одна, я бы еще и волосы побрила там, где надо. А вы кто, господин Барский?
— Что-то вроде следователя. Скажем так, человек, который разыскивает другого человека.
— Мой друг из одной газеты сказал, что вы — владелец ночного клуба. Время от времени. Он также намекнул, что вы порой занимаетесь секретными делами на очень высоком уровне, и жутко хотел разузнать, что у вас ко мне за дело.
— И что вы ему сказали?
Вообще-то у Барского было врожденное, идущее со времен «застоя» чисто профессиональное неприятие прессы. Просто всю жизнь ему внушалось, что госбезопасности надо держаться подальше от газетчиков. Лично сам он не имел ничего против газет, но сейчас ему не очень хотелось, чтобы журналисты крутились под ногами, пытаясь связать исчезновение Лифшица и убийство Насоса.
— Я предположила, что вы, может быть, имеете в виду предложить мне чистую пионерскую дружбу.
— Славная идея, — ухмыльнулся Барский.
Она смерила его взглядом своих черных глаз.
— Вы предпочитаете, чтобы ваши женщины были высокого роста?
— Я люблю своих женщин любого роста.
— Мой знакомый упомянул о вашей белокурой любовнице царственного вида. Мне показалось, я уловила в его голосе то ли зависть,
— Мне бы хотелось поговорить с вами о Лифшице и посмотреть фильм, который вы сняли, но так и не смогли использовать.
— Сюда. Мы сможем прокрутить его на видаке в лаборатории.
Из ящика своего гримировочного столика она достала объемистую коробку с пленкой и провела его через лабиринт коридоров и пустых помещений в небольшую комнату. В ней стоял видеомагнитофон размером с приличный шкаф, большой монитор и около десятка комфортабельных кресел. Ирина заправила пленку в видеомагнитофон, отрегулировала его и спросила:
— У вас есть какие-нибудь вопросы, или сначала посмотрим весь фильм?
Барский поудобнее устроился в кресле.
— Будет лучше, если мы сначала посмотрим.
— Мы снимали его в течение пяти или шести месяцев. Основной идеей было показать, сколько усилий надо затратить, чтобы восстановить старый автомобиль.
Она включила «воспроизведение» и села рядом с ним.
Фильм был цветной и озвученный. Вначале автомобили спускались по узкому серпантину и останавливались перед дачей, окруженной белым забором. Парад открывал черный кабриолет «дюзенберг», а затем «паккард» с шофером в ливрее и с лакеем, «форд-Т» с медными фонарями и радиатором, электромобиль, походивший скорее на аквариум на колесах, пожарная машина на колесах с литыми шинами. Замыкал вереницу автомобилей грузовичок с «хорьхом» на буксире. По мнению Барского, лимузин выглядел не лучшим образом, поскольку краска на нем пооблупилась, а откидной верх сбился куколем.
Присутствующие столпились вокруг «хорьха». Из кабины грузовичка выбрался мужчина, в котором Барский узнал Лифшица, измазанного с ног до головы машинным маслом. Он рассмеялся в объектив, отцепил буксир, сел в лимузин и завел двигатель. Возникло огромное облако черно-голубого дыма, и раздался ужасный грохот. Затем Лифшиц беседовал с Ириной, показывая ей снимки автомобиля, когда тот был еще новым, и утверждал, что после восстановления он снова будет таким же. Он объяснил, что ему предстоит сделать, и предложил всем снова встретиться через несколько недель.
Затем камера показала автомобиль уже полностью разобранным на детали, лежавшие на цементном полу мастерской. Картина сопровождалась комментариями об очистке, проверке и замене необходимых деталей, многие из которых изготавливались здесь же. Корпус, очищенный от краски, стоял на козлах. Огромный мотор был подвешен на цепях. Рама лежала поодаль.
— …машина сделана так, чтобы служить вечно, — объяснял Лифшиц. — Одни поперечные тяги изготовлены из труб десяти сантиметров в диаметре…
Затем следовала завершающая стадия сборки, двенадцать слоев покраски, и автомобиль, скользящий по Тверской, пробегал мимо Кремлевской стены и останавливался перед гостиницей «Метрополь» с Лифшицем за рулем и Ириной, сидящей рядом с ним.