Разбилось зеркало, звеня...
Шрифт:
— Да, это верно. Я, Род и Энгус. Энгус был старше меня, а Род попал к ней практически грудным ребенком. У нас была великолепная жизнь. О! Великолепная жизнь! Все на свете было для нас! — В ее голосе слышалась нескрываемая насмешка. — Платья, автомобили, великолепный дом, слуги, прекрасное обучение, первоклассная пища! Всего вдоволь! И она сама — наша мамочка. Мамочка в кавычках, играющая свою роль с удовольствием, поющая нам колыбельные, фотографирующаяся с нами для журналов! Ах, какая милая, сентиментальная картина!
— Но она действительно хотела
— О, может быть. Да, думаю, это правда. Она хотела иметь детей, но не нас! Мы ей были не нужны. Это была только игра: «Моя семья! Так приятно иметь свою собственную семью!» И Иззи позволил ей сделать это. Ему следовало бы понимать, чем все кончится.
— Иззи — это Исидор Райт?
— Да, ее третий или четвертый муж, я забыла его порядковый номер. Он был, в общем-то, неплохим человеком. Он любил ее, и к нам он тоже был добр, хотя никогда не претендовал на роль отца. Он и не чувствовал себя отцом. Думаю, по-настоящему он заботился только о своих произведениях. Позднее я прочла некоторые из них. Они довольно-таки жесткие, но производят сильное впечатление. Я верю, что когда-нибудь его назовут великим писателем.
— И до каких пор продолжалась у вас такая жизнь?
Улыбка Марго Бенс превратилась в гримасу.
— Пока ей не надоела эта игра… Нет, это не совсем точно. Просто она обнаружила, что у нее будет свой ребенок.
— И тогда?
Марго горько засмеялась.
— Тогда с нами было кончено! В нас больше не нуждались! Мы были хорошими только как временное развлечение, но в сущности ей было наплевать на нас! О, конечно, она нас прекрасно обеспечила. И дом, и деньги на образование — все нам было выдано. Никто не может сказать, что по отношению к нам она вела себя некорректно или жестоко. Нет, просто мы ей были совершенно не нужны — она хотела только собственного ребенка.
— Вы не можете упрекать ее за это, — спокойно произнес Дэрмот.
— Я не упрекаю ее за желание иметь собственного ребенка, нет! Но мы-то чем виноваты? Она оторвала нас от наших родных, от мест, где мы родились.
Моя мать продала меня, если хотите, за похлебку, но она думала, что совершает благое дело. Она просто была очень глупой женщиной и полагала, что если у меня будет образование и будут деньги, это сделает меня счастливой! Счастливой! Если б она только знала!
— Я вижу, в вас еще сильна горечь всего пережитого.
— Нет, уже нет. Я прошла через это. Просто сейчас об этом вспоминаю, медленно возвращаюсь к тем дням. Мы все очень сильно переживали.
— Все вы?
— Ну, Род нет. Его никогда это не беспокоило. Потом, он был еще мал. Но Энгус чувствовал то же, что и я, только он, по-моему, был более мстителен. Он говорил мне, что, когда вырастет, найдет ее ребенка и убьет его.
— Вы знали о ребенке?
— Разумеется, знала. Об этом знали все. Она была без ума от восторга, что у нее будет ребенок, а он оказался идиотом!
— Вы ненавидите ее?
— А разве я не имею права? Она поступила с нами так, как может поступить только самый бессердечный человек. Заставить детей поверить, что их любят, что в них нуждаются, а затем показать им, что все это было сплошное притворство.
— Что произошло с вашими двумя… братьями, назову их так для удобства?
— Позднее мы все расстались. Род — фермер где-то на Среднем Западе. Он-то вполне доволен своей жизнью, такая уж у него счастливая натура. Энгус?.. Я не знаю ничего о нем. Я потеряла его из виду.
— Желание мстить так и не покидало его?
— Вряд ли. Со временем это ведь проходит. Когда я видела его в последний раз, он собирался идти на сцену. Не знаю, поступил он так или нет.
— Но это вы запомнили? — спросил Крэддок.
— Да, — подтвердила Марго Бенс.
— Удивилась ли Марина Грегг, увидев вас на приеме, или она сделала заказ на фотографии специально, чтобы доставить вам удовольствие?
— Она? — Девушка презрительно улыбнулась. — Она и не знала об этом заказе. Я сама постаралась получить эту работу, чтобы увидеть ее. Мне было любопытно посмотреть, как она теперь выглядит. — Она нервно забарабанила пальцами по столу. — Марина даже не узнала меня! Что вы на это скажете? Я прожила с ней четыре года, с пяти до девяти лет, и она не узнала меня!
— Дети так быстро меняются, — пробормотал Дэрмот. — Так быстро, что через несколько лет их уже не узнать. У меня есть племянница, и вы не поверите, однажды, когда я встретился с ней на улице, я не узнал ее и прошел мимо.
— Вы говорите это, чтобы меня утешить? Но ведь мне все равно. О, черт побери, будем откровенны! Нет, мне не все равно. Мне это далеко не все равно. У нее огромное обаяние, у Марины, вы, наверное, знаете. Коварное обаяние! Ее можно ненавидеть, но нельзя заставить себя забыть о ней!
— Вы не открывались ей?
Марго покачала головой.
— Ни за что на свете я не сделала бы этого!
— Вы пытались отравить ее, мисс Бенс?
Настроение Марго резко изменилось. Она встала и засмеялась.
— Какие нелепые вопросы вы задаете! Впрочем, вы обязаны это делать, я понимаю. Такова ваша профессия. Нет, не я пыталась отравить Марину Грегг.
— Я вас не об этом спрашивал, мисс Бенс.
Она озадаченно посмотрела на него и нахмурилась.
— Марина Грегг, — заметил он, — пока что жива.
— Как долго?
— Что вы хотите этим сказать?
— Не кажется ли вам вероятным, инспектор, что ее попытаются убить снова и что на этот раз попытка может увенчаться успехом?
— Мы приняли меры предосторожности.
— О, я в этом не сомневаюсь. Любящий муж, конечно, следит за ней и уверяет вас, что не даст ее в обиду?
Он вновь услышал нескрываемую насмешку в ее голосе.
— Так что же вы имели в виду, когда сказали, что спрашивали меня не об этом? — внезапно возвратилась Марго к прерванной теме.