Разбитая гитара. Книга 3. Разлука
Шрифт:
Она подошла к небольшому черному роялю, одиноко примостившемуся в углу комнаты. Присев на банкетку, она открыла крышку и равнодушно поглядела на клавиатуру. Как же давно она не подходила к инструменту. Интересно, получится ли сыграть сейчас что-нибудь технически сложнее собачьего вальса.
Достав новую самокрутку, она зажгла ее и, держа в зубах, стала лениво блуждать по клавишам. Положив дымящийся окурок в пепельницу, она заиграла Вторую Сонату Шопена, постепенно складывая ноты в аккорды, отрывистыми стаккато уносившими ее в мир фортиссимо, через
Она играла эмоционально, надрывно, руки тяжело опускались на клавиши. Волосы ее разметались по лицу, словно в тифозной лихорадке, в свете уличного фонаря зловеще поблескивали на левой руке черные татуировки, которых у нее к этому времени было уже две.
Из-под пальцев словно бы выскакивали маленькие демоны, черными нитями ткавшие узоры на черном ковре ее души.
Закончив играть, она цинично подумала, что соната пришлась сегодня весьма кстати.
И раз уж Бог умудрился не только выпустить ее на свет белый в эту самую чертову дюжину, но еще и столько развлечений ей уготовил, сегодня она этот бесподобный день отпразднует, – так размышляла Амира, в то время, как новый красный огонек подбирался все ближе к основаниям пальцев.
И вот, в десять вечера в ее квартире собрались все помои общества, которые она только смогла собрать за столь непродолжительное время.
В квартире ревела музыка, звенели бокалы, гремели бутылки, пьяно ржали какие-то девки, а дым от самокруток был уже таким сизовато-серым и плотным, что если бы кто-то догадался повесить в воздухе топор, то топор бы, наверное, не упал.
Те гости, у которых не хватало терпения добраться домой, предавались прелюбодеянию в немногочисленных спальнях этой милой квартиры. А те, у кого не хватало времени добраться до спален, пользовались укромными уголками за шторами и просто теми, куда удалось попасть.
Амира наблюдала за всем этим борделем сквозь мутноватую пелену, подернувшую ее некогда прекрасные глаза из черного бархата.
Вдруг один из гостей, подошедший к полке с виниловыми пластинками, наобум вытащил одну.
– Слышь, это еще кто? – туманно пробормотал он, – пацаны, гляньте-ка, какие раритеты тут собраны! Шостакович. Что творит дурь с людьми, а?
Парень противно и громко заржал, видимо, наслаждаясь эффектом от собственного остроумия.
– А че? Мож вальсик станцуем? – он поставил пластинку в проигрыватель, – представим, что мы все тут знатные господа, да к тому же, богатые.
– Позвольте представиться, князь Игорь к вашим услугам! – парень явно наслаждался моментом, – не угодно ли вальсик-с? А может быть, пройдем сразу в коечку? По-княжески, так сказать? Но хотя бы скажите для начала, как вас зовут, прекрасная незнакомка?
– Если ваши голосовые связки не порвутся произносить это, то для вас я Амира бинт Сархан бен Хосни ибн Аль-Галиб. А если же для вас это будет задачей по-княжески непосильной, вы можете называть меня просто госпожа де Оливера. И кстати, Дмитрий Шостакович был советским композитором, в наше прогрессивное время это должно быть известно
Она смотрела на парня в упор. Пелена с ее глаз упала наземь и рассыпалась в прах. Ее глаза, словно две ночных галактики, засасывали все вокруг в черную дыру.
Она словно бы очнулась от глубокого сна. Когда же она умудрилась так низко пасть, что какая-то вокзальная гопота, этот рабоче-крестьянский сброд предлагает ей пройти в коечку?
А самое главное, как она умудрилась забыть о том, кто она такая? О том, что многие самые сильные и влиятельные люди этого мира с ней и ее семьей – на ты?
Ее рука непроизвольно сжалась в кулак. Она инстинктивно отошла к окну, чтобы, чего доброго, не вмазать юнцу промеж глаз и не ухудшить свое и без того совсем не радостное положение.
Любой скандал, даже тот, который можно разглядеть лишь под тысячекратным увеличением микроскопа, сейчас будет против нее, отбирая и без того жалкие шансы вернуть хоть когда-нибудь свою дочь.
Все в тот момент забыли про Шостаковича, но вот он-то про них не забыл, на счет раз-два-три набирая известный темп. Влюбленные начали внезапно показывать полуголые телесные конструкции из-за оконных штор.
Амире внезапно пришла в голову мысль покинуть этот балаган. Она прошла в спальню, достала из сейфа документы, ключи и карточки, а из небольшого шкафчика – чемоданчик с вещами. Напоследок решив зайти в комнату зачем-то, она развернулась к выходу, да так и застыла на месте.
В дверном проеме стояла высокая фигура, полностью замотанная в черный балахон.
«По всей видимости, мужчина», – решила хозяйка квартиры.
Лица фигуры не было видно. На голове у нее красовался длинный капюшон, под которым виднелась маска с черными прорезями.
Амире стало не по себе. Что, если это один из головорезов, убивший ее сына? И теперь он пришел, чтобы прикончить и ее?
Тем временем фигура медленно подошла к проигрывателю и остановила пластинку, а затем наугад выудила с полки другую. Ей оказался сборник вальсов советской эпохи, видимо доставшийся квартире в наследство от прежних хозяев.
Гость вставил пластинку в проигрыватель, игла мягко коснулась виниловой поверхности, и из колонок с еле уловимым характерным поскрипыванием вновь полилась музыка. На этот раз вниманию присутствующих предстал вальс Хачатуряна.
Пришелец молча подошел к Амире и протянул руку, затянутую в черную перчатку.
Амира не знала, как реагировать на все это. Видимо, она просто докурилась до ручки, раз ей мерещатся высокие фигуры в черных балахонах. Однако незнакомец не уходил, а его рука все так же мозолила пространство перед ней.
Не зная, что делать, Амира вложила свою руку в его, и они закружились в танце. Со стороны это, наверное, выглядело комично, однако Амира не могла взять в толк, откуда это инопланетное создание так хорошо знает движения, а самое главное, попадает в ритм? Этот вальс был довольно-таки быстрым, и кто попало его не станцует. Одни сплошные загадки.