Разбитое отражение

Николас Дебора

Когда Рейчел решилась поднять глаза, то увидела знакомую широкую улыбку.

– И потом, сдается мне, в моих файлах не больше порядка, чем в Гертрудиных. Ты лучше обзвони кого тебе надо. Никто не обидится.

Рейчел вздохнула с облегчением, глядя, как широкая спина Уолли скрывается за дверью. Но факт оставался фактом: кабинеты Уолли и Теда совершенно неприступны. Разумеется, там и находится все, что заслуживает внимания, иначе они не стали бы каждый раз, уходя, запирать их. Вот только как ей проникнуть туда, если не ломать дверей?

Рейчел снова вздохнула.

Наверное, прав был Дрейк – лучше бы Годшо послал сюда профессионала. Она же чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег.

В самом деле, что она понимает в работе секретного агента?

– Не переживай, что он на тебя наорал, – неожиданно сказала Лола, и Рейчел вздрогнула, как ужаленная: Лола обращалась к ней крайне редко и была, как правило, нелюбезна. – Тед тоже меня близко к кабинету не подпускает, а зайти туда без него и думать нечего.

Лола поставила локти на стол, подперла ладонями щеки. Эта поза сразу убавила ей лет десять, и Рейчел вспомнила, что, несмотря на толстый слой косметики, девушке всего двадцать три.

«Вот сейчас бы и расспросить ее», – с досадой подумала она. Но Тед был у себя, и она не могла рисковать: он мог выйти в приемную в любую минуту. Внезапно ей в голову пришла одна мысль, и она улыбнулась Лоле как можно дружелюбнее.

– Да, всякие бывают люди. – Помолчав, Рейчел выразительно вздохнула. – Тебе хорошо, ты знаешь, как тут все устроено, а я тычусь наугад, как слепой котенок, и ничего поделать не могу… Послушай, а может, пойдем перекусим вместе? Ты мне расскажешь, как здесь и что… То есть, если не хочешь – не надо. Я-то все равно пойду: диабет, понимаешь ли; пора что-нибудь проглотить.

Лола выпрямилась, изумленно глядя на Рейчел.

– Перекусим? А куда ты хотела пойти?

Рейчел перебрала в памяти несколько близлежащих забегаловок и вдруг вспомнила о пристрастии Лолы к жареному мясу.

– К «Арби».

Глаза у девушки заблестели – при всей своей худобе поесть она любила.

– Ладно уж. Только спрошу Теда. Он не любит, когда уходят сразу обе секретарши.

– Скажи Теду, что я вот-вот грохнусь в обморок от голода, а довезти меня до кафе можешь только ты.

Физиономия Лолы медленно расплылась в улыбке.

– Как я погляжу, диабетиком быть удобно, а?

– Спрашиваешь! – подмигнула в ответ Рейчел.

Помешивая соломинкой в бокале мартини с соком, Рейчел дожидалась удобного момента, чтобы навести разговор на «Хисторик хоумз». До сих пор они с Лолой чопорно беседовали о модах и сырой погоде, от которой расходятся тщательно заглаженные с вечера складки на юбках, и Рейчел было жаль времени, убитого на болтовню о тряпках.

– Так вот, я и говорю брату, – трещала Лола, – «Марко, пока работаешь на стройке, ты эту грязь от джинсов не отстираешь, даже и не пытайся». Представляешь? Мужчина, а сходит с ума из-за пятен на штанах, грязи просто не выносит. Ты таких видела?

– Нет, никогда, – машинально ответила Рейчел. – На стройке, наверно, очень грязно?

– Ужас просто. Опилки, цементная пыль, глина… Все

это забивается под ногти, так что потом и не вычистишь. Когда я работала на стройплощадке, думала, мне уже никогда мусор из головы не вычесать.

– Что ты делала на стройплощадке? – изумленно вскинула на нее глаза Рейчел.

Лола быстрым движением обмакнула в кетчуп очередной ломтик картофеля фри из своего гигантского пакета.

– Что придется. Сидела на телефоне, бегала за бутербродами, подавала инструменты, когда просили… А потом меня взяли туда секретаршей. Мой тогдашний парень работал в строительной компании, поэтому работу я получила без проблем.

– Это в «Хисторик хоумз»?

– Нет, у Теда и Уолли я работаю всего года три, с тех пор как они открылись.

Рейчел решила, что пора приступать к допросу, и с сожалением посмотрела на недоеденный бутерброд: от таких разговоров у нее, как правило, пропадал аппетит.

– А тогда они так же тряслись над своими кабинетами? – спросила она и пристально посмотрела прямо в обведенные черным глаза.

Лола продолжала есть, не отводя взгляда; челюсти ее двигались медленно и размеренно, как у жующей жвачку коровы.

– Кажется, да. Они всегда запирали кабинеты.

С тех пор как они пришли в кафе, солнце поднялось выше и теперь, преломляясь в толстом оконном стекле, било прямо в глаза. Лола растерянно моргнула, точно серна, ослепленная фарами автобуса, однако даже не попыталась отвести взгляд. Наоборот – она сейчас тянулась к Рейчел всей душой, ища внимания и любви. Все это Рейчел было хорошо знакомо. Люди с такими глазами таяли, стоило ей взглянуть на них, и выкладывали свои секреты с нетерпеливым облегчением. А потом всю жизнь считали ее своим лучшим другом. По правде сказать, с такими работалось тяжелее всего: они присасывались намертво, как пиявки, и готовы были съесть тебя всю с потрохами в своем стремлении быть услышанными.

– А почему Уолли и Тед запирают кабинеты? – спросила Рейчел.

– Не знаю, – пожала плечами Лола. – Как-то я зашла к Теду положить ему на стол письмо, пока он был в ванной, и увидела на полу двадцатидолларовую бумажку. Только нагнулась поднять, как он вышел и давай орать на меня за то, что «копаюсь» в его вещах. – Ее глаза наполнились слезами. – Я ему говорила, что не собиралась красть денег. Честное слово, не собиралась! Да он и не вспомнил бы о ней, если бы она пропала…

– Конечно, не вспомнил бы, – мягко и спокойно ответила Рейчел. – Но ты бы сама не забыла.

Лола истово закивала.

– Это точно! Мама мне всегда говорила, что надо быть честной.

Теперь Рейчел не сомневалась, что у Лолы на совести только мелкие грешки. У таких людей очень сильна потребность выговориться, и они обычно в первые же минуты выкладывают своим исповедникам или психотерапевтам все, что вызывает у них чувство вины.

– Как думаешь, откуда там взялась эта двадцатка? – спросила Рейчел, машинально колупая ногтем булочку.

Лола снова пожала плечами. Картофельные ломтики мокли в кетчупе, но она о них уже забыла.