Разбитые часы Гипербореи
Шрифт:
Сзади послышалось:
– Тридцать восемь.
Голос был мужской, с легкой хрипотцой.
– Сорок, – не моргнув глазом бросила Анфиса.
– Сорок две.
Они дошли до семидесяти, и здесь незнакомец сдался.
Анфиса ощутила внутреннее удовлетворение. Она сделала все, как ей поручили, и имела все основания быть собой довольной.
Ей упаковали лот, она вышла на улицу, к ней бросился мужчина.
– Уступите мне! – Это был тот самый тип, который торговался с ней, повышая ставки.
Она подняла брови вверх.
– Вы
– Уступите мне эту вещь, – попросил он. – Я заплачу вам ту сумму, которая у меня есть. А потом соберу недостающую. За короткий срок, – он помедлил: – Недели за две.
– Разговор вообще неуместен, – холодно сказала Анфиса. – И ваши деньги мне не нужны. Я купила то, что хотела. И ни на какие уступки не пойду.
– Я заплачу еще больше, – в голосе послышалась мольба.
– Отойдите, пожалуйста, с дороги.
– Подумайте, а!
– И не собираюсь. Мы уже обо всем поговорили.
– Я бы так не сказал, – теперь мужчина говорил с вызовом.
– Что вы имеете в виду? – осведомилась Анфиса.
– Все, что угодно!
– Ого! Вы мне, кажется, угрожаете.
– Я провожу вас.
– Ни в коем случае. Я не собираюсь разговаривать с вами ни о чем. – Сейчас они стояли друг напротив друга. Она разглядела мужчину получше.
Лицо вытянутое, осунувшееся, маленькие усики, глаза – широко расставленные. Скулы… Угадывается что-то монгольское. Впрочем, весьма отдаленно…
– Так как? Согласны с моими условиями?
Анфиса взяла в руки мобильный и вызвала такси. Оно подъехало очень быстро.
Когда она уже садилась в машину, мужчина, сложив руки рупором, выкрикнул:
– Мы еще с вам встретимся, Анфиса!
Приехав на работу, Анфиса позвонила Лавочкину.
– Приезжай. Мне нужно тебе кое-что рассказать…
Когда Валя прибыл, она рассказала ему о случившемся.
– Я бы ему врезал как следует!
– И сел бы в тюрьму! – мгновенно откликнулась она.
– И пусть! Но морду бы набил…
– Слабое утешение. Носить тебе передачи я не намерена.
– Как этот тип посмел преследовать тебя!
– Коллекционер. Они все такие…
– Я же говорил: надо было ехать вместе.
– Это была плохая идея! Тебе чай или кофе сварить?
– Чай! – мрачно буркнул Лавочкин. – Зеленый.
– Сейчас…
После чая Валентин немного расслабился. Он рассказывал один из случаев на своей работе, когда Анфиса внезапно приложила палец к губам:
– Тише…
– Что такое? – забеспокоился Лавочкин.
– Ты слышишь? Кто-то ходит внизу.
Он прислушался.
– Вроде нет.
– А я слышу, – нахмурившись, сказала Анфиса. – Кто-то бродит на первом этаже.
– Может, пришли в одну из контор.
– Какой офис? «Шива и Лотос» – закрыты. «Розовое детство» работают сейчас редко. А в угловой комнате – никого нет.
– Надо выйти и посмотреть.
– Пошли вместе, – предложила Анфиса. – Я тебя одного отпустить не могу.
– Обижаешь! – повертел головой Лавочкин.
Они потушили
– Видишь? – шепнула Анфиса.
– Вижу, – также шепотом ответил Валентин.
– И кто здесь бродит?
Она сложила руки рупором и крикнула:
– Эй, тут кто-то есть?
В ответ – тишина. Все это Лавочкину жутко не понравилось.
– Ты сейчас домой?
– Да. Я тебя провожу. Мне тут в голову одна мысль пришла. Короче, тут кто-то ходит, я не могу тебя здесь оставить.
– Лавочкин! Ты сошел с ума. – Анфиса смотрела на него почти сердито. Но Валентин знал – она не сердится, а только притворяется. Ему было прекрасно известно, что в гневе Анфиса – ого-го какая и лучше ей под руку не попадать. Однажды она швырнула в него тарелку и та со свистом пролетела в десяти сантиметрах от головы. А если бы попала? Он не преминул иронически спросить ее об том. Но Анфиса не повела и бровью. Мол, я шутя. Это – во-первых. А во-вторых… Если бы захотела попасть, то не промазала бы.
– Я не сошел с ума! – защищался Лавочкин. – Так все и есть. Я не выдумываю. Кто-то здесь ходит. Пока ты и в ус не дуешь… Нельзя же быть такой беспечной…
– Откуда ты знаешь, что здесь кто-то шастает? Или это все твои фантазии?
Они сидели в маленькой комнате и спорили. Это помещение высокопарно называлось кабинетом, хотя больше походило на чулан. Тут были свалены книги, предметы быта, стоял узкий диван, ломберный столик, на нем – огромных размеров старинная чернильница и маленький глобус. – Если ты думаешь обмануть меня – даже и не думай!
– Я? – притворно улыбнулся Валентин Лавочкин и в нарочитом ужасе оглянулся. – Упаси боже!
– То-то и оно! – кивнула Анфиса. – И не вздумай…
Они находились в здании, где Анфисин фонд занимал три комнаты на пятом этаже и четыре на четвертом. Фонд носил гордое название «За развитие Русского Севера». Между собой сотрудники и те, кто работал с ними, иногда называли его – «ЗАРУСЕВ». Никакой вывески внизу еще не было, руководитель фонда, бывший член исполкома одной из проправительственных партий Мстислав Воркунов утверждал, что на данном этапе никакая шумиха им не нужна. Пока они только накапливают материал и продумывают концепцию. Официальный фонд заседал в одном из бизнес-центров и занимал там две комнаты. А тут у них были склады, как говаривал Мстислав Александрович. Хотя это были, конечно, никакие не склады, а уютные помещения. Сам он бывал здесь нечасто. Приходил, сияя неприличным красивым загаром, давал указания Анфисе и снова исчезал по своим делам. Анфиса была его помощницей по фонду – историком, архивистом, аукционистом, – в ее обязанности входило отслеживать на аукционах интересные вещи, связанные с культурой и традицией Русского Севера, и докладывать о них начальству. А Воркунов уж решал: приобретать им эти вещи или нет.