Разбитые сердца
Шрифт:
— Ты вообще в своем уме?
— Да, в своем, — отвечает Бо все в той же боевой стойке.
Теперь уже и Маркос вскакивает с места, готовый вступиться за друга, но тот, похоже, не собирается поступать в угоду Бо.
— Иди домой, Бо, — говорит Маркос, вставая между ним и Самсоном.
Парень переводит на него взгляд.
— Как будет «мудак» на мексиканском?
Больше засранцев я ненавижу только склонных к расизму засранцев.
— Не на мексиканском, а на испанском, — говорю я. — И сдается мне, что «мудак»
Самсон издает тихий смешок в ответ на мои слова, и Бо приходит в бешенство.
— Да пошел ты, чертов богатенький придурок. Отправляйтесь в ад, все вы. — Лицо Бо покраснело от злости.
— Мы и так в аду каждый раз, когда ты приходишь, — монотонно парирует Сара.
Бо пальцем указывает на Сару.
— Пошла ты. — Затем на меня. — И ты тоже пошла.
Похоже, в этот момент Самсон проводит черту. Он не бьет Бо, но бросается к нему так быстро, что парень отпрыгивает назад. Бо резко отворачивается, собирает свои вещи с шезлонга и уходит.
Приятная картина.
Самсон плюхается в кресло и сжимает челюсть.
— С тех пор, как ты приехала, мне влепила пощечину девушка и дважды побили мужики.
— Тогда перестань вступаться за меня.
Самсон смотрит на меня с легкой улыбкой, будто молча сообщает, что этому не бывать.
— У тебя идет кровь. — Я беру лежащее под рукой полотенце и вытираю его челюсть. Кожа на его скуле слегка рассечена. Видимо, у Бо на пальце было кольцо. — Нужно заклеить пластырем.
Самсон пристально смотрит на меня переменившимся взглядом.
— У меня дома есть парочка. — Он встает с шезлонга и, обойдя костер, направляется к дому.
Он не ждет меня и не зовет с собой, но по выражению его лица я понимаю, что он хочет, чтобы я шла за ним. Я сжимаю шею ладонью, чувствуя, как кожа начинает пылать. Встаю с кресла и смотрю на Сару перед уходом.
— Не забудь, — шепотом говорит она. — Знак. Пятюню.
Я смеюсь и иду за Самсоном к его дому. Он опережает меня на несколько метров, но, зайдя в дом, оставляет входную дверь открытой, а значит, знает, что я иду следом.
Поднявшись по лестнице, я останавливаюсь на верхней ступеньке и выдыхаю, чтобы успокоиться. Не знаю, почему так волнуюсь. Мы поцеловались прошлой ночью, самое сложное позади.
Я захожу в дом и закрываю за собой дверь. Парень стоит возле раковины и смачивает полотенце. Прохожу на кухню и замечаю, что он не стал включать свет. Дом освещают только лампочки бытовых приборов и свет луны, струящийся сквозь окна.
Я облокачиваюсь на кухонный стол, чтобы осмотреть его порез. Самсон наклоняет голову, чтобы мне было лучше видно.
— Кровь еще идет? — спрашивает он.
— Немного. — Я отодвигаюсь и наблюдаю, как он вновь прижимает полотенце к щеке.
— У меня нет пластырей, — говорит он. — Я соврал.
— Я знаю, —
Его губы подрагивают в улыбке, но какой-то невидимый груз заставляет улыбку угаснуть. Что бы ни было причиной этого тяжелого чувства, на меня оно тоже давит.
Самсон убирает салфетку от лица и, бросив ее на стол, сжимает края столешницы руками, будто ему приходится себя сдерживать.
На этот раз он не сделает первый шаг, как бы сильно ему, казалось бы, ни хотелось. А я, как бы сильно ни нервничала, хочу ощутить полноценный поцелуй с ним от начала до конца.
Взгляд Самсона тянет словно магнитом, подталкивая меня к нему. Я нерешительно подхожу ближе. Несмотря на мой взволнованный вид, он не торопит. Просто ждет. Когда нам обоим становится ясно, что я вот-вот его поцелую, сердце начинает бешено колотиться в груди.
Ощущения на сей раз не такие, как вчера ночью. Весь минувший день мы думали об этом и явно пришли к тому, что оба хотим, чтобы поцелуй повторился, и от этого он кажется более значительным.
Не разрывая зрительного контакта, я привстаю на цыпочки и легонько касаюсь губами его губ. Самсон делает вдох, не размыкая контакта, будто пытается набраться терпения, которого в нем не осталось.
Я слегка отстраняюсь, потому что мне необходимо увидеть его реакцию. Напряженный взгляд и приоткрытые губы дают многообещающую подсказку о том, что будет дальше. Минувшие сутки я провела в сожалениях о том, что убежала из его кухни, и теперь у меня не возникает чувства, что это повторится вновь.
Самсон прижимается лбом к моему лбу. Опускает ладонь мне на затылок, и я зажмуриваюсь. Мы так и стоим, соприкасаясь лбами, и я представляю, что он тоже закрыл глаза. Будто хочет быть ближе ко мне, но знает, что не может обнять и не понимает, стоит ли целовать.
Я инстинктивно запрокидываю голову, желая вновь ощутить прикосновение его губ. Он принимает мое молчаливое приглашение и целует в уголок рта, а затем и посередине. Судорожно выдыхает, будто предвкушает грядущее.
Рукой, что сжимает волосы у меня на затылке, он наклоняет мою голову еще больше, и смело меня целует.
Целует неторопливо и глубоко, будто боится, что не выживет, если не поглотит частичку моей души в этом поцелуе. На вкус он как морская вода, а моя кровь по ощущениям похожа на море, бушующее и мчащееся по венам.
Я хочу жить с этим чувством. Спать с ним. Просыпаться с ним.
Мне не хочется, чтобы поцелуй заканчивался, но мне нравится, как Самсон замедляет темп. Постепенно, осторожно, тяжело, будто притормаживает медленно, как останавливался бы поезд.
Когда поцелуй заканчивается, Самсон отпускает меня, но не отстраняется. Я так и стою, прижавшись к нему, и он вновь сжимает столешницу руками вместо меня. Я признательна за то, что он не заключает меня сейчас в объятья.