Разбитые зеркала
Шрифт:
Даже мамуси, пару раз заползающие в Сад Мориямы, вели себя намного сдержанней.
— Сестрёнка обещала нам помочь, — Кен нахмурилась.
— И что?
— Она знает о том, что в пруду плавают карпы.
Морияме показалось, что Кохэку немного побледнел. Наверное, причудливые отражения света и тени. Девушка неуверенно переминулась с ноги на ногу и закрыла нижнюю половину лица рукавом кимоно. Ей вновь было неуютно.
— Откуда? — тихо спросил мальчик, обращаясь к Шиеми.
— Это узнала не совсем я… Двум моим друзьям, с которыми я приехала сюда, снились
Кен немного помялась на месте, а потом плюхнулась на расстеленный футон брата. Всё окно закрывали ветки старого дерева, как будто запирая детей в огромной клетке. Почему-то у Шиеми возникла именно такая ассоциация.
— Акира была нашей кузиной, единственной дочерью Судзуки-сан. Когда она была жива, в пруду действительно жили карпы. А сама Аки очень любила ходить вместе с маленьким бубенчиком-колокольчиком, который предупреждал слуг о её появлении.
Кен немного боязливо посмотрела на брата, который начал рассказывать то, что его мучало и не могло дойти сквозь взрослых до экзорцистов, приезжающих на проверки.
Невысокая девочка смеётся, смущённо улыбаясь.
— Акира-сама, вы снова сбежали из своей постели?
— Юрико-сан, я не могу вечно лежать на одном месте, и Вы это знаете.
— Она болела раком. Когда об этом узнали, Судзуки-сан будто бы помешалась. Везде развешивала золотые ленты и заставляла нас с братом мастерить журавликов круглые дни напролёт. Она была готова поверить в любые легенды, только бы её ребёнок был в порядке.
Кен искренне верила в свои слова, а вот её брат почему-то нахмурился. Видимо, не был согласен с какой-то частью фразы, но решил промолчать.
— Мы не знаем, что точно случилось, — Кохэку смотрел твёрдо и не отводил взгляд, — но Аки умерла совсем не от болезни. Она сбросилась в пруд. Аки могла не выдержать чужого давления, так как наши соседи любят почесать языками. Или, возможно, мать довела её своими выдумками.
Кен поджала губы и еле выдавила из себя следующую фразу, намеренно прерывая рассказ брата:
— Слуги шептались, что карпы начали съедать её труп. Судзуки-сан приказала выловить их всех и зажарить. Я не смогла это съесть, так что выкинула из окна. Так ужасно осознавать, что вместе с рыбой к тебе в рот вполне могли бы попасть кусочки сестры…
— Судзуки-сан, Вы шутите? — Кен застыла, стараясь побороть позорное желание разреветься.
Она не верила, что всё закончится именно так.
Кохэку с ненавистью посмотрел на собственную родственницу.
— Лучше бы вы следили за ней, а не за отблесками слабой надежды на выздоровление. Аки от этого не становилось легче — Ваше волнение её только угнетало.
Его речь прервалась звонкой пощёчиной.
Шиеми пробила крупная дрожь, но она поборола в себе желание закрыть уши руками и убежать. Она обязана была выслушать их историю до конца. Пусть даже весь этот ужас был выше её понимания. Девушка подумала о тех, кто мог бы быть сейчас на её месте.
Значит, и ей стоит вновь поднять сухие глаза на детей, молчаливо выражая свою поддержку. Какие-то слова здесь были излишни.
— А потом Аки пришла к нам обратно, — Кохэку нервно смял в руке карандаш, которым до этого что-то писал, — мне сначала даже показалось, что у меня начались галлюцинации от голода. Мы с Судзуки-сан тогда сильно поругались, и она запрещала приносить мне еду, только лёгкий перекус раз в день. Нет, всё было не так уж плохо, — поспешил исправиться мальчик под ошеломлённым взглядом Шиеми, — мама старалась мне тайно протащить что-нибудь вкусное, да и Кен не отставала. Но этого так не хватало…
— Кохэку, — Кен мягко тронула его за руку.
Мальчик переборол себя и вернулся к нужной теме.
— Она показалась возле пруда, где и умерла. Стояла по щиколотки в воде, а возле её ног плавали жирные золотые карпы, которые знали эти щиколотки на вкус. Мне даже показалось, что я возненавидел золотой цвет именно в тот самый момент, тем не менее, Судзуки-сан запретила нам носить что-либо кроме этого, — он поморщился как от зубной боли, — нам пришлось подчиниться. Был огромный скандал, и мама в итоге приняла чужую сторону. Ей негде жить, кроме как в этом особняке. Отца-то больше нет.
— Здесь ходило много людей. Все они выражали своё сочувствие такой ранней смерти Акиры. Мы пытались что-то сказать и им, и слугам, и маме, но нас не слушали. Или не хотели слушать.
— Почему вы не заговорили с экзорцистами, которые приезжали сюда для сбора информации? — напряжённо спросила Шиеми.
Было жутко осознавать, что Шима своей нелепой шуткой попал прямо в точку.
— Судзуки-сан не пустила нам к ним, — Кохэку сжал кулаки, — такое ощущение, будто бы умера не её дочь. Да она!..
— Нии-сан!
Кен вскочила со своего места и поспешила вытереть глаза, скрывая набежавшие слёзы.
— Судзуки-сан просто… устала! Все эти люди были такими неискренними, — девочка отвела взгляд, — а так она наверняка хорошая.
— Посмотрим, что ты скажешь, когда та спросит, где ты оставила её драгоценную игрушку, — ядовито ответил Кохэку. — Судзуки-сан помешалась. Особняк уже долгое время не убирают нормально: везде и всюду напоминания о недавней смерти. Не понимаю, почему слуги ещё не взбунтовались! И это по-твоему «хорошая»?
— Успокойтесь, пожалуйста. — Шиеми неуверенно подошла к мальчику и в успокаивающем жесте чуть сжала его плечо. — Вам не нужно ссориться.
Такахаси вспыхнул от стыда и поспешил вернуться к своей домашней работе.
— Сейчас Вам, экзорцист-сан, нужно обсудить это с остальными, верно?
Морияма неловко взмахнула руками.
— Ох, я пока что просто эксвайр! Если хочешь, — продолжила она, — можешь звать меня Шиеми-чан.
Ей ничего не ответили.
Кен покачала головой, не в силах больше сказать что-либо. Вскрытые воспоминания всегда причиняют боль, особенно, если ты не уверен, что сможешь справиться с ними до конца.