Разборки авторитетов
Шрифт:
Здорово преобразилась Москва, думал он, когда они, проскочив Ленинградку, оказались на Тверской. Но даже красочная реклама и яркие витрины иностранных фирм не могли скрыть очевидное – он в России.
– Мы куда? – спросил Варяг, когда выехали на Лубянку.
– На Маросейку, как ты и хотел, – откликнулся Ангел, – оживленный район, центр, хата что надо. И я там рядышком живу.
Через пять минут «Волга» свернула на боковую улочку, где в это время суток было по-провинциальному тихо и спокойно. Машина остановилась у довольно затрапезного дома.
Тусклая
Они поднялись на второй этаж. Ангел достал ключи, открыл железную дверь, обтянутую темно-коричневым дерматином. Вошли в квартиру. Чувствовалось, что здесь живет человек со вкусом. Стену коридора занимали книжные полки. Висела картина, выполненная сочными размытыми мазками в стиле импрессионизма. Собор Парижской Богоматери, определил Варяг и, обернувшись к Ангелу, тихо спросил:
– Кто хозяин?
– Наш человек. Антиквар. Он сейчас в Ярославле.
В дверях комнаты в конце коридора появился Артист.
– С приездом, Владислав, – громко сказал он, подходя и широко улыбаясь. – Мы тут с Катькой соорудили русский стол. Она – главнокомандующий, я – на подхвате. Милости просим! – Он отступил в сторону, приглашая театральным жестом проследовать в гостиную-столовую.
Комната была обставлена шикарно. Большой старинный письменный стол у окна, два низких кожаных кресла по бокам, рядом огромный диван, тоже обтянутый натуральной кожей. В углу горка красного дерева с фарфоровыми безделушками. Справа и слева две двери. Сейчас они были прикрыты. Посередине комнаты стоял овальный стол, накрытый накрахмаленной белоснежной скатертью.
На нем млели пунцовые помидоры, изумрудные крошечные огурчики в окружении петрушки, кинзы и укропа, ярко зеленели перья лука. Горкой высилась печеная картошка с подрумяненной корочкой. На блюде лежали кусочки селедки, прикрытые сверху кругляшами репчатого лука. На маленьких тарелочках были аккуратно разложены телятина, колбаса, маринады и соленья. Нашпигованная чесноком и лавровым листом баранья ножка источала умопомрачительные запахи.
– Познакомься, Владислав, моя жена, – сказал Ангел, когда в комнату вошла статная молодая женщина.
– Очень рад, очень рад познакомиться, – окинул ее взглядом Варяг и поцеловал руку.
Он сразу отметил умелый макияж, подчеркивающий высокие скулы, мерцающие из-под удлиненных ресниц глаза, старомодную прическу, когда волосы подтянуты, уложены в тугой узел и открывают шею, облегающее, простого покроя, видимо, дорогое платье, – не обнажая, оно подчеркивало изящество и сексуальность женской фигуры, – скромные лодочки на высоком каблуке. Все это вместе создавало образ женщины, знающей себе цену.
– Прошу к столу, – сказала она. – Как известно, брожение умов начинается с урчания пустых желудков.
– Что верно, то верно, – заметил Модест, вытаскивая из своего «дипломата» бутылку французского коньяка. – Что ни
Когда все заняли места за столом, Варяг поднялся и сказал:
– Чтобы у вас не возникло желание пить за меня, предлагаю выпить за женщин, без которых мужское общество глупеет и блекнет. – Он подождал, пока налили в рюмки – кто что любит, – и продолжил: – За вас, Катерина! Спасибо за хлопоты. Я тронут.
Он незаметно подмигнул Ангелу, и тот расцвел. Варяг знал, что ничто так не воспламеняет любовь, как одобрение постороннего.
Застолье шло своим чередом, когда в дверь позвонили. Кот поднялся и пошел открывать. Через минуту он вернулся вместе с Графом. Когда тот достал из кейса бутылку грузинского коньяка «Варцихе», все посмотрели на Модеста.
– Владислав, – сказал Граф, наливая в рюмку водку, – извини, что припозднился. Дела, понимаешь, задержали. Очень рад тебя видеть в столице нашей родины. Вот тут мы собрались отметить твой приезд, и я, когда спешил сюда, раздумывал, что сказать, какой тост…
– Не тяни, дорогой, – оборвал его Шрам. – Мы тут рассиживаться не будем. Человек с дороги, сам понимаешь…
Граф кивнул. С ним была договоренность – бутылка «Варцихе» означала, что прибытие Варяга в Шереметьево осталось незамеченным, что в «жигуленке» сменилась охрана наружного наблюдения за домом и подъездом.
Законники оставались верны себе – жена Ангела ни о чем не догадывалась. Приехал приятель мужа в командировку по делам фирмы, собрались друзья, вот и все.
– Да, конечно! Я буду краток. Считается, что друг познается в беде, а мне кажется – в радости. Если человек способен порадоваться успехам ближнего – это настоящий товарищ. Пусть тебе, Владислав, во всем сопутствует удача!
– Спасибо, – сказал Варяг. – Я с тобой согласен. Я даже считаю, что друг – больше чем родственник, а единомышленник – больше чем брат.
– Это точно! – заметил Ангел и, не отводя от Варяга взгляда, выпил рюмку водки одним глотком.
– Хорошо сидим, леди и гамильтоны! – вздохнул Модест и покосился на Катерину. – Как говорила моя бабушка, приятное настроение излечивает многие болезни, при этом всегда добавляла, мол, главное в жизни – исполнение желаний.
– Смысл жизни не в том, чтобы удовлетворять свои желания, а в том, чтобы их иметь, – улыбнулась Катерина.
– Поправка принимается! – кивнул Модест. – Владик, будь здоров, потому что здоровье не купишь ни за какие деньги.
Выпили, закусили.
– Друзья, – сказал Граф, – вот у нас в Грузии существует обычай, введенный нашими предками: приправлять стол острыми словами и шутками. Надобно по возможности собирать за стол веселое общество, ибо то, что едят среди веселья, производит здоровую и доброкачественную кровь.
– И старайся сохранять силы, то есть давай себе расслабиться, как делает опытный боксер или борец даже в разгар драки… но это уж как получится! – прибавил Шрам. – А нам пора. Отдыхай.