Разборки третьего уровня
Шрифт:
Машина проехала Коломну, потом Луховицы, а Василий все прибавлял и прибавлял скорость, пока на въезде в Рыбное его не остановил инспектор ГАИ. Пришлось вылезать, объясняться.
Инспектор, молодой, но какой-то угасший, с усталым взглядом человека, прожившего долгую нелегкую жизнь, молча принял документы, также молча показал на домик блок-поста: мол, заходи.
– Погоди, командир, – миролюбиво произнес Василий. – Ну, признаю, нарушил, был не прав, превысил, но ведь можно договориться. Сколько я должен?
Инспектор продолжал на ходу неторопливо изучать техпаспорт и права, и Василий вынужден был тащиться следом, заметив между прочим, что напарник гаишника только что пропустил кортеж
– Командир, да постой ты, я заплачу, сколько скажешь. Причина у меня уважительная – к невесте еду, вот и спешу.
Инспектор зашел в здание поста, без слов сел за стол и принялся писать справку об изъятии водительских прав.
– Черт бы тебя побрал, лейтенант! – взорвался Василий, выхватывая у инспектора ручку. – «Мерседесы» с крутыми ребятами пропускаете, а мою «вольвуху» с двумя дверцами решили задержать для статистики?
Лейтенант достал другую ручку, смерил Василия меланхолическим взглядом, сказал скрипучим голосом:
– Будешь год ходить за своим удостоверением, это я тебе гарантирую.
– Да что вам дался год моего хождения за документами! В Москве один грозился, теперь ты. – Василий вздохнул, неуловимым движением выхватил у гаишника документы, бросил ему на стол сто тысяч и пошел к выходу. На пороге обернулся:
– Не ошибись в следующий раз, болезный. Я себе другое удостоверение достану, если потребуется, а вот ты свои погоны вряд ли.
– Я сейчас позвоню в центральную… – несколько попритих лейтенант.
– Не надо. – Василий вернулся и показал свое старое удостоверение офицера Федеральной службы безопасности. – Я тебе, дураку, не хотел усложнять жизнь, предлагая калым, а теперь ты не только забудешь, кто я и на какой машине проехал, но и честного заработка лишишься. Уразумел?
– Я это… не думал… ага… – забормотал инспектор, вскакивая и вытягиваясь. На щеках его проступили лихорадочные пятна. – Так точно!
– Вольно! Не забудь о погонах. И вообще, квелый ты какой-то, не больной, случайно?
– Язва… – пожал узкими плечами лейтенант, теряя интерес к жизни.
Василий несколько секунд рассматривал лицо инспектора, анемичное и бледное, подошел ближе, бросил на стол еще четыре бумажки по пятьдесят тысяч и вышел.
Вскоре он был под Рязанью, продолжая гнать машину не ниже ста сорока в час. Вспомнились кое-какие данные по Рязанской области: площадь – около сорока тысяч квадратных километров, то есть больше таких европейских стран, как Албания и Бельгия, численность населения – миллион четыреста тысяч, пять высших учебных заведений, главная промышленная отрасль – нефтепереработка. Самой Рязани исполнилось более девятисот лет, а знаменитому Успенскому собору, который называют Рязанским кремлем, построенному в конце семнадцатого века крепостным зодчим Яковом Бухвостовым, – более трехсот. Василий вспомнил эти цифры, заметив справа от шоссе грандиозные колокольни собора с мощным пятиглавым куполом. Еще через несколько минут он проехал самое старое здание города – Михаиле-Архангельский храм, возведенный еще при последнем рязанском князе Иване, в начале шестнадцатого века, повернул к Дворянскому собранию. О том, что Рязань раньше называлась Переяславлем-Рязанским, Василий вспомнил, проезжая мимо соборной колокольни со старинным гербом, изображавшим Олега Рязанского. Герб этот не менялся три века подряд и принадлежал настоящей старой Рязани, ровеснице Киева, располагавшейся в пятидесяти километрах от Переяславля и считавшейся столицей княжества до двадцать первого декабря тысяча двести тридцать седьмого года. В тот год орды Батыя захватили Рязань, один из крупнейших на то время городов Европы – гораздо больше Рима и Лондона, – уничтожили защитников и не оставили
Машина свернула на улицу Каляева, миновала здание Рязанской таможни, и через несколько минут Василий остановился во дворе, возле трех металлических гаражей-ракушек. В одном из домов жила тетка Ульяны Митиной Анна Павловна, у которой на время учебы остановилась девушка.
Ровно в шесть часов вечера Василий позвонил в обитую черным дерматином дверь на пятом этаже, волнуясь, как мальчишка, и вдруг понял, что Ульяны дома нет. Откуда пришла эта уверенность, он не знал, но сердце сразу успокоилось, кровь вернулась к щекам, а вздох облегчения был почти искренним. Дверь открыла сухонькая старушка с морщинистым, но добрым лицом с живыми проницательными глазами. Чем-то тетка Ульяны была похожа на бабушку Кристины Сумароковой Басю Яновну.
– А Ули еще нету, мил человек, – сказала она, признавая приятеля Ульяны: Василий уже был у них в гостях. – Сказала, что будет поздно, часов в десять.
– Где ее можно найти, Анна Павловна? – заметно приуныл Василий. – В институте?
– Так ведь друг к ней приехал, с ним и ушла. Он довольно часто приезжает из Москвы, почитай, раз в месяц.
Василий молча стал спускаться по лестнице вниз, но пересилил себя и оглянулся.
– Извините, Анна Павловна, до свидания.
– Да ты не горюй так, мил человек, – озорно заулыбалась хозяйка. – Не любит она его, хотя он видный из себя, красивый, интересный. Ищи их в ресторане «Салтыков-Щедрин», Улин любимый.
– Спасибо! – Василий не выдержал и улыбнулся в ответ. – Не любит, говорите? – Прыгая через целые пролеты, он спустился во двор, завел машину и лишь потом понял, что не догадался узнать у старушки адрес ресторана. Однако искать его пришлось недолго, ресторан «Салтыков-Щедрин» располагался на улице Радищева, почти напротив здания Медкомбанка. Теряясь в догадках, что за «интересный друг» появился у Ульяны и откуда он взялся, Василий поставил «вольво» в ряду других крутых машин и поднялся по ступенькам к парадному входу в ресторан. Одет он был в таскер, дорожный костюм из ткани, выглядевшей так, будто она полиняла после стирки, – последний писк моды, но надеялся, что в это заведение его в таком прикиде пропустят.
Однако, пройдя вертящуюся дверь, Василий вдруг почувствовал, как на затылке встопорщились волосы и по левой ладони побежали мурашки. В принципе ничего необычного в этом не было, просто «эфирная» энергетическая оболочка Котова реагировала на любые формы внешних воздействий, в том числе и на ментальное, мысленное. В данном случае кто-то коснулся психофизического поля Василия своим полем, как бы лоцируя его, ощупывая сознание, и было это ощущение странным и неприятным.
Покрывшись потом, Василий заставил себя собраться, вспомнил советы Матвея и внутренним усилием закрыл сферу сознания. «Луч локатора», ощупывающий мозг под черепом, постепенно погас.
– Вы к нам? – с полупоклоном спросил Василия швейцар в старинной ливрее.
– Оф коз, – ответил Вася, не глядя на него.
В зал он вошел осторожно, мгновенно оценив обстановку, расположение столов, число посетителей. Ульяна сидела в углу за резной деревянной колонной и смотрела на вошедшего с легкой усмешкой на смуглом точеном лице. Он была так прекрасна, что у Василия перехватило дыхание и остановилось сердце. «Женская красота – страшная сила!» – вспомнил он слова своего отца, сраженного когда-то красотой матери, кстати, тоже студентки медицинского института. Спутник Ульяны оглянулся, и Василий невольно вздрогнул, встретив непроницаемый взгляд Вахида Тожиевича Самандара. По этому взгляду Вася понял, что он здесь гость архинежелательный.